Смоленский поход
Шрифт:
— Полно, Иоганн, я не виню вас в произошедшем. На все воля божья.
— Аминь.
Выйдя из покоев королевы, я поежился как после мороза. Разговор с тещей дался мне совсем не просто, и я почувствовал себя немного усталым. Однако мои испытания еще не закончились, перед выходом меня дожидался адъютант короля.
— Его величество изволит пригласить ваше величество для беседы, — торжественно проговорил посланник.
— Его величество изволит мое величество, — проговорил я, хмыкнув, — да вы просто Цицерон, друг мой! Ладно, показывайте дорогу,
— Николас, ваше величество, Николас Спаре.
— Спаре, вы верно родственник новгородскому губернатору?
— Весьма дальний, ваше величество, я из другой ветви нашего рода.
— Понятно, не знал, что ваш род так велик.
— Он вовсе не велик. В нашей ветви я последний, как и господин губернатор в своей.
— Но у него вроде как были дети?
— Да, две дочери, Аврора и Кристина.
— Я помню только Аврору.
— Неудивительно, моя кузина Кристина еще совсем малышка. Они сейчас в Новгороде вместе с господином Спаре.
— Он взял с собой семью?
— Не всю, кузина Аврора сейчас при дворе, а вот госпожу Ульрику с малышкой дядюшка взял с собой. Ну, вот, мы уже пришли.
— Благодарю вас, друг мой.
Когда я вошел Густав Адольф стоял у окна делая вид что любуется окружающим пейзажем.
— Наконец то, — вскликнул король, обернувшись, — что королева мать хотела от тебя?
— Ее величество захотела вспомнить прежние времена, когда мы с вами были еще молодыми и беззаботными принцами.
— Ты серьезно?
— Более чем.
Король отошел было от окна, но потом передумал и, подвинув кресло к портьере сел в него. Ему явно было не по себе, и он определенно нервничал.
— Странно я думал, что она захочет обсудить с тобой…
— Твое намеренье жениться на графине Браге?
— Ты уже знаешь.
— Тоже мне секрет, — пожал я плечами и, отвернувшись от короля, громко спросил, — Эбба, вам не дует от окна? Ну-ну, не прячьтесь, что за ребячество, право.
— Как ты догадался?
— Густав, умоляю тебя, твое нежелание уходить от портьеры и ее шевеление в безветренную погоду… не бог весть, какая задача.
— Ты всегда был наблюдателен, — проговорил король, подав руку графине и помогая ей сесть.
— Так о чем, с вами говорила ее величество, — улыбнувшись, спросила Эбба, — я почему-то уверена, что воспоминаниями о былых временах дело не ограничилось.
— Все дело в том, милая графиня, что однажды королева мать уже имела со мной разговор о вас с Густавом. Это случилось, когда она узнала что у вас роман с ним, а не со мной, как полагали все придворные.
— Придворные до сих пор уверены, что король Густав отбил меня у герцога странника, — мягко улыбнулась девушка.
— Даже так?
— Не ожидал? — спросил король, взяв за руку свою возлюбленную и приложившись к ней губами.
— Ты же знаешь, что меня никогда не было в сердце Эббы.
— Вы так говорите, как будто сожалеете об этом, — не упустила случая пококетничать графиня.
— Сожалею? Нет,
— Мы знаем это, — пылко произнес Густав, — и очень благодарны тебе за все, что ты сделал для нас тогда. Но, увы, кажется, трудные времена никогда для нас не закончатся. Скажи нам, чего хочет королева?
— Прости Густав, но совершенно не важно, что хочет королева, чего хочешь ты или я. Мы с тобой не принадлежим себе, и ты знаешь это. Из Эббы получилась бы прекрасная королева, но подумай, прежде чем на что-то решиться, примут ли ее в этом качестве твои подданные?
— Мой народ любит меня!
— Нет, друг мой, тебя любит Эбба, тебя любит твоя мать, каждая по своему, конечно. Что касается твоего народа, то он ждет от тебя мудрого и справедливого правления. Кроме того, мнение народа никому кроме тебя не интересно. А вот нобили, будут считать Эббу выскочкой и как только им представится возможность, отыграются на ней и ваших детях.
— Детях?
— Да, черт возьми, от таких отношений бывают дети! И ты уже не мальчик, Густав, и должен понимать это.
— Я понимаю…
— Разве? Ты готов, что им будут тыкать в лицо происхождением матери? Или ты думаешь, что Сигизмунд и его отродье не воспользуются этим, чтобы оспорить их права на престол? Видит бог, Густав, я поддержу любое твое решение, и если понадобится не только словом, но и военной силой. Но решать придется тебе самому.
— Боже, почему все так, — графиня закрыла лицо руками, — почему мы не можем быть просто счастливы?
— Простите Эбба, я не хотел вас расстроить.
— Вы ни в чем не виноваты, ваше величество! Вы действительно наш друг и честно сказали нам всю правду в глаза. Но что же делать?
— Скажите мне, это предположение что я сделал о возможных детях… это ведь всего лишь предположение?
— Что? О нет, я не беременна.
— Следовательно, никакой необходимости спешить нет?
— О чем ты?
— Ну, если никакого пожара нет, то нет и необходимости пороть горячку. Если вы будете хоть немного соблюдать приличия, то королева мать со временем несколько успокоиться. Особенно если ты Густав, не будешь более испрашивать у нее разрешение на брак. Это, кстати, вообще плохая идея. Ты король и если полагаешь это необходимым и правильным, то делаешь то, что должно. Пройдет немного времени, твоя власть укрепится. Ты ведь сейчас проводишь военную реформу, не так ли?
— Да, именно так.
— Прекрасно, когда у тебя будет сильная и, самое главное, победоносная армия, ты сможешь сделать все что захочешь, ни на кого не оглядываясь.
После моих слов лица короля и Эббы немного посветлели, и я, решив что влюбленным есть о чем поговорить, откланялся. Выйдя из королевского кабинета, я снова наткнулся на Николаса Спаре.
— Друг мой, вы не подскажите, где запропастились мои спутники?
— Они ожидают ваше величество в малом зале. Прикажете проводить вас?