Смоленский поход
Шрифт:
— В какую морду?
— Какая будет, в такую и плюнь! Этот идиот, едва не угробил мой полк, слава богу, Гротте догадался увести его. Ей богу моя воля я бы его вздернул.
— Чтобы его красавица-жена овдовела?
— Фи, король, как вам не стыдно! Кстати, как поживает наша общая знакомая графиня Браге?
— Ладно-ладно, — засмеялся Густав, я знаю, что ты образцовый муж и верен моей сестре. Так о чем ты хотел со мной поговорить?
— Предлагаю обмен, Новгород на Ригу. Немедля, как есть, город на город.
— Неожиданно…
— А
— Да, уж, без риксрода здесь не обойтись.
— К черту риксрод! Ты прекрасно знаешь, что Новгород вы удерживаете незаконно, тамошнее население вас терпеть не может и ничего хорошего из этого не выйдет. А Рига это очень жирный кусок и если ты его получишь, то это очень больно щелкнет по носу нашего польского родственничка.
— Ты слышал что случилось в Тихвине?
— И это только цветочки. Ягодки будут когда также полыхнет в Новгороде, поэтому послушайся доброго совета, возьми себе чистенькую и уютную Ригу, а лапотную и грязную Корелу с Новгородом оставь мне.
— Что? Ты говорил только про Новгород! Причем здесь Корела?
— Я говорил про Ригу, дружище, про Ригу! Я не приводил ее к присяге, так что она только и ждет, чтобы упасть в твой карман. Зачем забивать себе голову грязной Корелой?
— Но царь Василий…
— Царя Василия давно нет. И если бы твой несчастный брат стал бы царем перед ним встали бы те же самые вопросы. Давай решим этот вопрос полюбовно.
— Как не вовремя уехал Аксель, он хорошо умеет управляться с риксодом…
— А кто возглавляет оппозицию?
— Старый граф Юленшерна.
— Ладно, созывай заседание своего риксрода. Сдается мне, я знаю, как поладить с этим старым ярлом.
— Он тебя не очень то жалует.
— Я его семейку тоже.
— Кроме прекрасной Ульрики?
— Густав, ты пошляк!
Ответом мне был заразительный смех юного шведского короля, к которому нельзя было не присоединиться. Отсмеявшись, Густав Адольф решительно поднялся.
— Как хочешь, Иоганн, но я не могу позволить, чтобы ты оставался здесь! Ты член нашей семьи и немедленно отправишься со мною во дворец трех корон.
— Вот еще, если бы там меня ждала Катарина, я бы и секунды не помедлил, а так… ну что мне там делать?
— Королева мать будет рада тебя видеть.
— О, я полагаю, мы прекрасно увидимся с ней завтра.
— Завтра?
— Ну, разумеется, завтра! Мы выспимся, переоденемся в парадные кафтаны и с помпой отправимся к дворцу «Трех корон». Заодно твоим подданным будет на что посмотреть.
— Не знаю, наверное, ты прав, но мне чертовски не хочется расставаться.
— Что за беда? Переночуй здесь, пусть придворные сами готовятся к приему.
— Ты думаешь?
— Почему нет, я расскажу тебе, как брал Смоленск, Ригу, другие города…
— Ты
— Не преувеличивай. Кстати, ты пробовал русскую медовуху? У меня есть еще немного…
Мы проболтали с Густавом Адольфом до полуночи. Я рассказывал ему о своей жизни в Москве, о том как проходили выборы царя. Но главное о походах и взятии крепостей. Осада Смоленска вызвала в юном короле восхищение, а внезапный налет на Ригу привел в полный восторг.
— Боже, Иоганн, отчего я не служу у тебя хотя бы фендриком! — Воскликнул он, немного хмельным голосом, слушая очередной мой рассказ.
— Наверное, потому что ты король и главнокомандующий.
— О, друг мой, ты не знаешь о чем говоришь. Иногда мне кажется, что последний королевский крестьянин имеет больше свободы, чем я. Шагу нельзя ступить, чтобы не попасть в старинные привилегии или древние вольности. На всякое дело, даже самое ничтожное, нужно одобрение риксдага. Денег в казне вечно нет и что самое ужасное, им просто неоткуда взяться. Швеция бедна, словно церковная мышь!
— Ну, дружище, не прибедняйся. У меня дела ничуть не лучше. Для виду мне все кланяются, но стоит отвернуться того и гляди воткнут нож в спину. Я и на войну убежал, чтобы не видеть спесивых боярских рож.
— Да, понимаю. Я «люблю» своих аристократов ничуть не больше чем ты. И тоже хотел бы убежать от них. Я жажду войны, рыцарских подвигов, а приходится заниматься черт знает чем!
— Вроде подделки монеты?
— О чем ты?
О том, что в Стокгольм перевезли все инструменты с Новгородского монетного двора и печатают монеты из всякой дряни с именем Василия Шуйского.
— Клянусь честью, мне ничего об этом неизвестно! — Удивленно воскликнул король. — Я бы никогда на такое не решился, ты ведь мне как брат. Ты веришь мне?
— Верю, брат! Тебе как себе, даже больше, но вот нашему другу Акселю не слишком.
— Наверное, ты прав, — сокрушенно покачал головой захмелевший Густав, — но, не сердись, я прикажу немедленно прекратить это!
— Было бы недурно. Впрочем, если бы ты взялся помочь мне в деле чеканки монет, я бы и не подумал сердиться.
— Помочь?
— Ну, да, помочь. Отпусти несколько человек мастеров со своего монетного двора с тем, чтобы они научили моих мастеров. Ведь ужас что за деньги они чеканят.
— Да, ты прав, я видел что у вас за монетки. Такие маленькие…
— И даже такие маленькие серебряные монетки очень велики для моих новых подданных, так что я хочу, что бы монеты чеканили из меди.
— Но ведь в России нет меди?
— И серебра тоже нет, но медь я буду покупать у тебя. А еще отличное шведское железо. Довольно богатеть только тем, у кого есть этот презренный металл по божьему недосмотру именуемый благородным. Медь и железо, вот основа нового мира и он будет принадлежать нам!