Смотри, что принесли наши сети

Мартынов Денис

Хлоп. Свет погас.

Макс не был уверен, погас ли он вообще, или все это только в его голове. Он влажной ладонью ощупал стену, на которую опирался. В темноте что-то щелкнуло.

— Помаши рукой.

— А?

— Рукой помаши!

Макс помахал. Свет снова зажегся.

— Вуаля! — Лина показала ему замок с расстегнутой дужкой. — Поднимайся сюда.

Через железную дверь выбрались на плоскую, заклеенную рубероидом крышу.

— Неплохо, да? — она раскинула руки в стороны и, закрыв глаза, подняла лицо к небу.

Ночь и пустота были со всех сторон. Бесконечность, которую невозможно пощупать, холодным ветерком текла через крышу, и этому потоку не было конца. Казалось, можно простоять вот так целую

вечность, пока город внизу мерцает разноцветным огнями, ревет турбинами стритрейсеров, воет сигнализациями, шепчется шагами и полуночными разговорами.

— Пойдем, — Лина потянула его за рукав.

Подошли к невысокому парапету. Внизу улица, расцвеченная белыми пятнами фонарей. Перекресток, и светофор, мигающий оранжевым светом. По серому асфальту идут одинокие пешеходы. Ветер качает тугие ветви высоких деревьев. Машины скользят по дороге, ощупывая ее огнями фар.

Лина, упершись рукой, заскочила на парапет, подобрала край пальто и села на него, свесив ноги в пустоту. Обернулась на Макса и похлопала по бетону рядом с собой. Макс подошел, но садиться не стал.

— Страшно? — она посмотрела на него, запрокинув назад голову.

— Нет.

— А чего не садишься?

— Не хочу.

— Ну ладно, — Лина перекинула ноги на внутреннюю сторону парапета и спустилась к Максу. — Странный ты какой-то.

— Странный? — Макс повторил ее слова, чтобы почувствовать их реальность. Казалось, ночная пустота проглотила его, оставив только голос. И слова, которые говорит этот голос. А остальное исчезло, растворилось в темноте и навсегда пропало.

— Да чего с тобой? — Лина заглянула ему в глаза. И вдруг рассмеялась и оттолкнула его в сторону.

— Сама ты странная, — Макс попятился на пару шагов.

— Есть такое! — она расхаживала по крыше, высоко поднимая ноги. — Да тут у всех так. Вилыч странный. Граф странный. Все со странностями.

— Граф вообще придурок, — Макс сунул руки в карманы.

— Да ну, он милый, — Лина покачалась на растяжке антенны. Потом отскочила в сторону, отряхивая беспалые перчатки. — Граф — он как рыцарь. Чувствительный. Ранимый. Это он прикидывается крутым. А на самом деле он лапочка.

— Тебе-то откуда знать?

— Нуу, — Лина изобразила задумчивость, — он мне телефон свой дает.

— Какое благородство, — Макс всплеснул руками.

— В данном случае — да. У нас Вилыч телефоны забрал. Сказал, что потом, когда все отыграем, вернет. Типа от роли отвлекает. А Графа Вилыч не трогает. И Граф мне разрешает переписываться, ленту смотреть.

— С его профиля?

— Много ты понимаешь.

Дошли до противоположного края крыши. Здесь был темный двор и машины, припаркованные рядами и просто так, где получилось. Лина смотрела на это, скрестив на груди руки. Макс стоял чуть позади. Вокруг была пустота и бесконечность.

— Слушай, а вот, — Макс закашлялся, будто прочищая горло.

— Чего? — спросила она, не оборачиваясь.

— Да, просто подумал, вот ты и Граф…

— Чего?

— Ну, — слова у Макса кончились.

— Дурак, что ли? — Лина повернулась к нему.

— Просто подумал.

— Идиот, — она прошла мимо него.

— Ладно, я ж просто не знаю, как у вас тут, — Макс пожал плечами.

Оказалось, что Лина попала к Вилычу так же случайно, как и все остальные. Ну, может быть, кроме Графа. История самая обычная. Девятый класс. Потом колледж. Обязательно в другом городе, потому что дома все надоело. Но и там тоже все приелось. Театральная студия — это еще со школы. А странности начались как-то незаметно. Вилыч развесил объявления по городу. Такие, распечатанные на принтере листы А4. И поначалу у него был обычный театр, почти как в кружке, на который она ходила. И Вилыч одевался, как нормальный человек. То есть мятый пиджак и джинсы. Потом как-то раз они съездили в ресторан на детский день рождения. Через

месяц еще раз. В итоге появился Граф с этим своим микроавтобусом и сказал, что нужно уезжать прямо сейчас. И все — невероятно — загрузились и поехали. Это сразу после нового года было. Что не покататься? И вот до сих пор катаются. Вилыч на следующий день телефоны отобрал. Раздал всем «сценические имена». Заставляет ходить в театральных костюмах. Чтобы в роль вживаться. Ну и вообще. Автобус едет и едет. Половину народа растеряли. И это все тянется и тянется. Бесконечно. Играют одно и то же. Над чем дети больше всего смеялись, то и осталось. Остальное не вспоминают. Тоска.

— Я уйти от них хочу, — Лина смотрела на Макса так строго, будто рассказывала секрет мирового значения.

— Уходи.

— Да в этом как раз и дело. Хочу — и не могу, — она зябко поежилась и подняла воротник пальто.

— Я вот захотел уйти — и ушел.

— Ты молодец, — она обняла себя за плечи и посмотрела куда-то в сторону. Поверх улиц, поверх машин и домов. — А давай вместе отсюда сбежим?

— Куда?

— Куда-нибудь. Куда хочешь. Я б к маме съездила. Я с нового года у нее не была. И звонить боюсь.

— Хм. Ладно. А когда?

— Прямо завтра, — она касается указательным пальцем его носа. — И пойдем вниз, здесь уже холодно совсем.

Утром был тусклый свет солнца, крики Вилыча, ворчание Графа, много суеты и вообще не до ночных фантазий.

Первый спектакль — в одиннадцать утра — отыграли хорошо. Макс, правда, перепутал, когда королевскому охотнику нужно выходить с зайцами, а когда без них, но среди орущих во все горло детей никто этого не заметил. А вообще все было очень здорово. Как бегали с декорациями, как наспех переодевались, как вопили довольные дети, как благостно улыбался Вилыч. А после праздника можно было остаться пообедать, правда, в другом помещении, но все равно это было отлично. И все хохотали, обсуждая и вспоминая, как и что было, где получилось, а где не получилось. И обсуждать то, что не получилось, было еще веселее. И Граф очень смешно и совсем необидно изображал испуганного Макса, когда тот вышел из-за фанерной мельницы и понял, что забыл своих зайцев. Граф действительно был очень мил. Макс украдкой глянул на Лину. Она смеялась вместе со всеми. Перекидывалась с Графом бумажками, слепленными из мокрых салфеток. Как будто ночью ничего и не было. А, может, и правда не было? Одно можно было сказать наверняка — Максу нравился этот веселый дурдом. Неизвестно, сколько еще продлится путешествие, но в этом месте лучше оставаться подольше.

Следующий день рождения был намечен на три, и надо было ехать в другой конец города. Но пока все веселились и ели, Вилыч успел договориться на еще одно выступление в том же кафе, что и утром. Оно четко вписывалось между дневным спектаклем и библионочью. Вроде бы еще деньги. И время зря не теряем. Там, правда, нужно будет играть другую пьесу, но это ничего страшного, она простенькая, слова можно и по дороге выучить.

Вот такое удачное совпадение. А с другой стороны — если бы не это неожиданное выступление, может быть, ничего бы и не было. И все бы двигалось так, как было намечено. И не закончилось бы так быстро и так бесповоротно.

Проблемы с третьим спектаклем начались почти сразу же. После обеда пошел холодный мерзкий дождь. Парковка перед кафе забита. Микроавтобус никуда не помещается. Граф остановился на дороге, включил аварийку, но таскать костюмы и декорации все равно далеко. Пока сходили туда и сюда, вымокли и обозлились. В итоге Макс забыл слова, вышел не в свою очередь, окончательно запутался и так стоял посреди импровизированной сцены, не зная, то ли убежать, то ли остаться. Напротив сидел хмурый именинник, хмурые друзья именинника и такие же мрачные родители. Никто не смеялся. А какая-то маленькая девочка, которую мама держала на руках, даже заплакала. Мир катился в ад.