Смотритель

Рэш Рон

Теперь, когда посуда была перемыта и расставлена, телеграмма лежала перед ними на кухонном столе. Они всегда приходили сюда для самых важных бесед – после потери дочерей, после бегства Джейкоба. Гостиная казалась слишком открытой, столовая с длинным столом – слишком широкой. Кухня была уединенным крошечным

помещением в самой глубине дома. Столик здесь был такой маленький, что они с Корой часто соприкасались ногами. Уют и постоянство: те же фарфоровые солонка, перечница и сахарница, та же бело-голубая клеенка. Чувство облегчения, которое супруги испытали раньше, немного померкло.

– Вот бы это стало для нас, для нашей семьи таким благом, каким должно было бы стать, – произнесла Кора. – Говорят, ничего не случается без причины. В кои-то веки мне хочется верить, что так и есть… что Джейкоб наконец-то вернется к нам.

Дэниел выжидал. Жена всегда была сообразительнее и живее его. Кора умела складывать стоимость покупок в уме, не пользуясь кассой, сводить баланс магазина и лесопилки вдвое быстрее мужа. Но цифры – не единственное, в чем Кора была сильна. В первые месяцы после Черного четверга [5] именно она поняла, что, несмотря на затраты на перевозку по железной дороге, продажа древесины с лесопилки напрямую покупателям в Атланте и Шарлотте поможет им свести концы с концами.

5

Биржевой крах 24 октября 1929 года, послуживший началом Великой депрессии.

В округе хватало людей, которые обрадовались бы унижению Хэмптонов, если бы магазин и лесопилка отошли банку, а восемьдесят акров земли

продали с молотка. В 1931 году это едва не случилось – сбережения иссякли, магазин и лесопилку пришлось заложить. И тогда их снова спасла Кора. Пока другие магазины в Блоуинг-Роке и окрестностях закрывались, она заполняла полки и кладовые товарами с распродаж прежних конкурентов: глиняной посудой, лампами и дешевой обувью, расческами и кухонной утварью, швабрами и метлами. Кое-что она выменивала на лекарственные галакс и женьшень, избегая посредников, что удваивало прибыль. К 1933 году у них набралось достаточно денег, чтобы купить еще пятьдесят акров земли и шесть домов в Блоуинг-Рок под сдачу внаем. Те же люди, которые прежде надеялись на банкротство Хэмптонов, теперь умоляли о кредите в магазине и о работе на лесопилке.

Все это Дэниел с Корой делали ради сына. Пока другие дети ходили босыми и спали в комнатах, куда сквозь щели в досках забивался снег, Джейкоб не нуждался ни в чем. Он всегда был обеспечен, всегда защищен. Если бы сын согласился аннулировать брак и вернуться к учебе, то сейчас был бы в колледже, а не в военном госпитале. И они по-прежнему оставались бы семьей, отправив девчонку в назад Теннесси, к полному забвению. Возможно, Джейкоб даже обручился бы с Вероникой Уивер.

– Можем же мы хоть что-то еще сделать, – сказала Кора.

– Мы могли бы дать ей денег, – предложил Дэниел. – Как говорили в январе.

– Думаю, она не возьмет, – возразила Кора. – А если и возьмет, Джейкоб все равно поедет за ней. Хотя бы из-за ребенка.

– Такое чувство, что чертова потаскуха его околдовала, – буркнул Дэниел. – То, что я сказал ей, ему… Понимаю, не нужно было, но все же…

Конец ознакомительного фрагмента.