Смотритель
Шрифт:
“Это не возможно выполнить”, сказал Тоскэт, обращаясь к десантному отряду как одному целому. “Мы не можем вмешиваться в пожелания Смотрителя”.
Чакотай фыркнул. “Возможно Вы не можете, но мы можем”.
Старший Окампа покачал головой. “Вы не понимаете”. “Правильно”. Кес коснулась руки Тоскэта и заставила его снова смотреть на нее.
“Они не понимают”, сказала она мягко но с силой. “У них нет никакого способа знать, что Окампа зависели от Смотрителя так долго. Мы не можем даже думать по другому, для нас это все. Они не понимают, что мы были однажды людьми,
“Мы потеряли те способности”, сказала ему Кес более громко, “потому что мы прекратили использовать их”.
Тоскат замахал руками перед лицом, как если бы хотел выкинуть ее слова из вида. “Мы не должны остановиться на том, что было потеряно, мы должны ценить то, что было получено”.
“Да”. Голос Кес излучал расстройство, которое опасно граничило с презрением. “Мы получили талант к зависимости. Для того, чтобы просто брать то, что нам дают”. Она покачала головой на Тоската, и подняла руку Ниликса в жесте ясного вызова. “Я собираюсь помочь им, нравится Вам это или нет, Тоскат. И я думаю, что мои друзья присоединятся ко мне”.
Все молодые фермеры вокруг них согласно бормотали, и Тоскат снова вспыхнул, когда посмотрел на угрюмый вид притихшей толпы. “Вы бросили вызов Смотрителю идя на поверхность, Кес. Учитесь на опыте. Следуйте путем, который он установил для нас”.
Кес мягко рассмеялась. “Я научилась очень хорошо, Тоскат. Я видела солнечный свет!” Стоны, которые возможно были от болезненной тоски, охватили половину стоящих вокруг Окампа. Сердце Джейнвей вышло к ним, немного зная на что это должно походить, чтобы расти под недрами земли, даже без прикосновения солнца. “Я не могу предположить, что наш Смотритель запретил бы нам открывать глаза и видеть небо”, продолжала Кес. Она смотрела гордо на Джейнвей и на других мужчин из Федерации позади нее.
“Идемте. Мы найдем Ваших людей”.
Она развернулась и твердо пошла вперед, Ниликс побежал следом за ней в изумлении наивного восхищения. Джейнвей наблюдала за Тоскатом, поскольку толпа фермеров сломалась в обособленный тихий поток, чтобы следовать за Кес вниз через сады. Оставшийся старший, воздел руки перед перед собой и печально покачал головой. Как недовольный родитель, что дети не взяли его в дорогу.
Джейнвей уверенная, что его неодобрение могло бы перерости в отчаяние, но никогда в насилие, жестом показала своим людям, чтобы следовали за ней, и направилась за Кес ко все еще отдаленному городу.
Глава 16
Они знали, что туннели будут длинными и темными, напомнил себе Ким.
Медсестра Окампа не раз предупредила их относительно этого, прежде, чем провезти их контрабандой из больницы, это было вечность назад.
Так или иначе, все ее предупреждения только сделали Кима более уверенным, что он понял чего ожидать. Он, казалось, немного ушел в свое воображение. Но теперь, когда болел каждый мускул, как если бы он был избит, едва
Для всех ее описаний и предостережений, медсестре все же не удалось охватить сырую безнадежность места. Туннели были достаточно высоки, чтобы стоять вертикально, но только некоторые. Хрупкая спираль металлической лестницы поднималась в сторону проходов, которые стояли прямо вверх, металл скрипел и потрескивал с каждым следующим шагом, как будто собирая себя, чтобы погрузиться вниз в темноту.
Влажность была жуткая, вода капала из скалы вокруг них. Ким не раз думал, что обонял специфическую сладость гнилой ткани, когда они сползали или поднялись через сырость. Он не пытался выследить источник зловония.
Торрес настояла, чтобы они использовали свои фонари настолько экономно насколько возможно, так как ни они, ни Окампа не имели ни малейшего представления, сколько времени продержаться старые устройства. “Если мы продолжаем подниматься”, заявила Маквис вполне разумно, “мы будем знать, что идем в правильном направлении”. Это казалось Киму немного упрощенным, но было ничем не хуже предположение, что они будут в состоянии подняться вверх, таким образом, он не подвергал это сомнению. И все же здесь было холодно и одиноко в темноте. Ему было жаль, что строители туннелей не сделали их достаточно широкими, чтобы по крайней мере, держаться за руки.
Нога Кима наткнулась на перепончатую, металлическую крышку, и он уткнулся коленями в пол с силой и грохотом, который отозвался эхом через туннель настолько громко, что это полностью заглушило его собственный крик боли. Я не хочу делать это, сказал слабый небольшой голос в нем. Я не хочу больше подниматься. Я не хочу страдать. Я только хочу пойти домой и быть там со всеми вместе. Вместо этого он остался, присел на тяжелый пакет инструмента, который он положил на ступеньку выше, и ждал, когда уйдут боль и головокружение.
Свет как бомба взорвался в его голове, Ким застонал и тяжело уткнулся лицом в руки. На другом конце освещенного фонаря Торрес вернулась вниз на несколько лязгающих шагов, чтобы стать возле него. “Подвиньтесь”.
Он чувствовал как чистая белизна искусственного света, горела в задней части его черепа. Ким только покачал головой.
Он был готов остаться.
“Не позволяйте этому бить Вас, Звездный флот”. Поразительно нежная рука поддерживала его под локтем, не вынуждая, а поощряя его стоять.
“Подвиньтесь”, повторила Торрес более печально.
Он поднял свою голову и заставил себя расслабиться, пока он не мог изучить глаза Торрес. Она переместила фонарь назад так, чтобы свет был более разбросанным. Это выделяло ее от темноты как тролля с дикой гривой. Ким, старался быть требовательным к себе, хотел быть сильным и сердитым как она, чтобы он мог заработать право жить и видеть снова свою семью. Но все образовало петли и сделало слишком больную подачу, и он не мог заставить, свое дыхание замедлиться, и очистить боль из своих взглядов.