Смотрящая в бездну
Шрифт:
Последним свое обоняние мучил Жук. Он глубоко втянул носом и даже не чихнул, лишь слегка побледнел. Как и следовало ожидать, никаких метаморфоз с ним не приключилось; с другой стороны, его некрасивому лицу они, возможно, не повредили бы. Вообще и Жук, и Алекс, и Урки нюхали снадобье просто так, за компанию с Соней. Что ни говори, а наибольшие шансы оказаться упырьей, оборотницей или какой-нибудь съедягой, были у нее. Кто знает, может в лесу ее покусали?
Жук протянул Соне бутылочку и все уставились на нее с тревожным любопытством:
Упырий нехристь подплыл к стенке бутылки и сквозь зеленоватое стекло посмотрел на Соню. Девочка понюхала и поморщилась. Сердце отстукивало: один, два, три, четыре… Друзья смотрели на нее во все глаза, и Соне вдруг показалось, будто что-то в ней меняется. Но это была просто мнительность.
– Все в норме, – с облегчением сказал Жук. – Честно говоря, я уже приготовил было для тебя осиновый кол.
– Плохая шутка, Жук.
– Согласен, Тимпов, неудачная. Но, Соня, надеюсь, твоему папаше не придется сегодня искать тебя?
– Не придется, – беспечно сказала Соня. – Уроки закончились раньше, он еще не скоро приедет.
– Ну и зачем вы меня позвали? – спросила Белка и зевнула, прикрыв ладонью рот. – Посмотреть, как нюхаете гадость?
Пыльные улочки Ихтиандра дышали скукой, здешние жители были заняты заботой о хлебе насущном – на огородах, в садах, в нудных конторах.
Но не каждый день встретишь пса Мисоша – тут нужна удача! Не найдя нежити, Братство послонялось из одного двора в другой, будоража воображение сидящих на скамейках старух и давая им повод для разговоров:
– Ходют, ходют, – говорила одна старушка, так закутанная в шаль, что из-под нее смотрел лишь предлинный нос. – Чиво ходют, бездельники!
– Да они щас совсем распустились, – вторила ей другая, с багровой физиономией, в телогрейке и огромных галошах. – Раньше хоть родители пороли!
– И не говори! Уж как меня мать порола, уж как порола, – длинный нос радостно зачмокал из-под шали. Воспоминания о порке, похоже, были ей приятны.
– А меня-то, – оживились большие калоши. – Ремня не жалели!
Старушки замолчали, впали в меланхолию, вспоминая об ушедших безвозвратно годах. Пусть порка, но ведь они были молоды – вот главное.
– Все, мне надоело, – капризно заявила Белка. – Ты, Алекс, говорил, что мы займемся чем-то интересным, а мы шляемся по улицам, как дураки.
– Ничего такого я не говорил, – пожал плечами Алекс. – Ты сама хотела познакомиться с Соней.
– Раньше тебе не скучно было гулять с нами, – пробурчал Вилли.
– А теперь скучно.
От раздражения Белка перестала сипеть. Соня похолодела: она вспомнила, где слышала этот голос, и вновь невероятная лесная луна в ошметках туч загородила ей глаза. «Догони ее!» – кричал этот голос, голос Белки, сестры Алекса, подгоняя разъяренного оборотня.
– Что с тобой, Соня? Почему ты дрожишь?
– Все хорошо, Алекс, – заикаясь, проговорила девочка, глядя на Белку. Та похоже поняла, что
Девочка лихорадочно пыталась найти выход из тупика: «Если Белка – подружка оборотня, то, наверное, она и сама – оборотень. Да! Не стала же она нюхать снадобье. Ну, а кто тогда зубастый?.. Алекс! Конечно, Алекс». Неожиданная догадка сразила ее. Соня даже покачнулась, едва устояв на ногах. И тут же с негодованием отвергла эту мысль: «Чепуха! Тот был здоровенный, не то, что Алекс. И голос у него был грубый». Но, несмотря на оправдание Тимпова, неприятный осадок остался в душе девочки. Соня уже знала, как Мисош может преображать людей, и теперь она смотрела на Алекса с опасением.
«Ведь Алекс нюхал снадобье,» – вспомнила Соня и антитимповская теория рассыпалась в прах.
А вдруг это Жук? Загадка не давала ей покоя. Жук тоже проверялся снадобьем, но ведь оно-то его собственное, а ну как упырий нехристь – обман?… То-то Жук так отстраненно ведет себя с Белкой, чтобы никто не заподозрил. Хотя может он просто втюрился в эту гадюку?
«Хватит всех подозревать, – решила Соня. – А то скоро самой себе перестану верить!»
– Маршал, ты оглохла? – раздраженно просипела Белка.
– Что?
Вилли засмеялся.
– Проехали, – заявила Белка, побледнев от злости. – Ладно, братья-кролики, мне пора. Чао!
– Чао – коокаоо, – покривлялся ей в спину Вилли. Алекс и Жук сердито на него посмотрели, и Урк тут же сделал невинное лицо.
Девица быстрым шагом удалилась, но, как приметила
Соня, она пошла не в сторону своего дома, а в противоположную, туда, где белела черепичная крыша школы. С уходом Белки стало как будто легче дышать.
– Какой врединой она стала, – сказал Ник.
– Да уж, – поддакнул Вилли. – Что с ней случилось, Алекс?
– Я откуда знаю? – Алекс огорченно пожал плечами. – И хватит об этом, Урки!
– Действительно, прекратите юродствовать, – заявила Соня, прекрасно понимая, что сейчас чувствует ее друг.
– Чего прекратить? – удивился Вилли.
Соня не успела просветить его.
– Ви-и-ли! Ник! – сочный женский голос нараспев выводил имена близнецов, несся по улице, заглядывая в переулки, во дворы и даже в собачьи будки. – Где прячетесь, плуты? Ну, я вам задам.
Братья кинулись на зов своей матери. Попробовали бы не кинуться!
– Мамаша Урк могла бы петь в опере, – пошутил Жук, но тут же посерьезнел. – Соня, мы тебя проводим до дома.
– Нет, – поспешно воскликнула девочка, испугавшись чего-то.
– Даже не спорь, – отрезал Алекс.
Соня стояла на своем:
– За мной приедет отец.
– Тогда мы подождем, пока он не заберет тебя, – не растерялся Тимпов.
Ребята не заметили, что дошли почти до самой школы и остановились на дороге, по которой машины ездили раз в сто лет.