Смуглая ведьма

Робертс Нора

— Наверное, не столько, сколько следовало бы. Все время в голове мысли роятся.

— Надо тренировать сознание, иначе не получится. Тренировать, успокаивать и, как я уже говорила, концентрировать. Иди-ка со своим чаем к огню.

Айона повиновалась. Катл приподнял сонную голову и вместо приветствия водрузил лапу ей на ногу.

— Просто смотри на огонь и пей чай. Тебе нравится его вкус. И печенье тоже. Дыши ровно. Вдох, пауза, выдох, пауза. Ты чувствуешь запах горящего торфа, запах только что отлитых свечей, запах сушеных трав.

— Особенно розмарина.

— Любимая

травка. Ты слышишь, как вдыхаешь и выдыхаешь, как Катл бьет хвостом по полу, как потрескивает огонь, слышишь звук моего голоса. Прикосновение моей руки и лапы Катла. Все это тебя успокаивает, ты можешь полностью расслабиться и дать себе плыть по течению. Тихо и умиротворенно.

— Но я…

— Доверься мне. Для первого раза я буду с тобой, отведу тебя куда надо. Ты должна увидеть, куда ты больше всего хочешь попасть, увидеть это место в огне и увидеть его в своем сознании.

— Бабушкина кухня, — мгновенно поняла Айона. — По бабуле я соскучилась. Она всегда меня любила, верила в меня. Кроме нее, никто меня так долго никогда не любил. Я всем обязана ей.

Брэнна бросила взгляд на Коннора — тот подошел и сел по другую сторону от Айоны.

— Неблизкий путь для первого раза, — проворчала она.

— Сердце влечет, ничего не поделаешь, — заступился Коннор.

— А мы поможем. Ну что, видишь ее, бабушкину кухню? В огне? Мысленно?

— Она похожа на твою. По ощущениям, а не внешне. Она меньше, и очага в ней нет. Я вижу стены, они теплого персикового цвета, а шкафчики темные, темно-коричневые. Старый мясницкий стол. Когда мы с ней за ним сидели, я могла рассказать ей все. И о том, кто я, и о первой Смуглой Ведьме она рассказывала мне, как раз пока мы с ней за этим столом пили чай с печеньем. Вот как сейчас. На подоконнике она держит пряные травы, а на столе — синюю с зеленым керамическую вазу для фруктов, которую я ей как-то подарила на день рождения. В тот день, когда она мне все рассказала — не обрывки, а все целиком, — в этой вазе лежали красные яблоки. Блестящие красные яблоки в сине-зеленой вазе. Глаза у нее как мои — и цвет, и разрез. И когда она на меня смотрит, я ей верю.

— Сосредоточь внимание на вазе, на ее узоре и форме. Позволь себе подняться и лететь, куда тебе хочется. Ровное дыхание, спокойное течение мысли, спокойная воля. Поднимайся. Держись на поверхности. Лети!

Айона поднялась и поплыла в воздухе, как в невесомости. И воздух, и свет пульсировали голубым цветом — спокойным, умиротворяющим. И когда она почувствовала себя во власти этого света, она полетела.

Стремительно, свободно, над подернутыми голубой дымкой зелеными холмами, над водой — голубой водой под такой же голубой дымкой.

В голове ее звучал голос Брэнны: «Дыши. Концентрируйся».

— Потрясающе! Какая красота! — Она раскинула руки в стороны и рассмеялась от счастья.

«Продолжай. Бабушкина кухня. Ты должна ее увидеть».

Айона увидела ее мысленно — и вот она уже там. Стоит возле старого мясницкого стола, и на нем сине-зеленая ваза. Сегодня в ней лимоны и лаймы,

подумала Айона и ощутила легкое головокружение.

А вот и бабуля, входит через заднюю дверь, снимает садовые тапочки и широкополую соломенную шляпу.

Миниатюрная, с узкой костью, как и Айона. Такая подтянутая и привлекательная в джинсах и легкой куртке. Волосы, подкрашенные в золотисто-рыжий цвет, красиво обрамляют лицо. Легкий, едва заметный макияж. Бабуля даже в сад работать не выходит, не приведя себя в порядок.

Старушка шагнула к холодильнику и остановилась. Потом очень медленно повернулась.

Схватившись рукой за сердце и широко открыв глаза, она удивленно ахнула.

— Айона! Ты здесь. Ой! И Брэнна с Коннором тоже, вы только посмотрите! Как много ты уже умеешь, моя девочка!

— Ты меня видишь?

— Конечно, вижу. Вон ты стоишь, ведь так? И такая красивая! Садитесь, садитесь все! Рассказывайте!

— Мы можем сесть? — удивилась Айона.

— Энергии в этой комнате столько, что хватило бы на освещение пятидесяти километров трассы. — Брэнна взяла себе стул и села. — Конечно, мы можем сесть.

Легонько вскрикнув, Айона кинулась к бабушке и сжала ее в объятиях.

— Я и потрогать тебя могу! Я тебя чувствую! Как же я по тебе соскучилась!

— А я — по тебе.

— В этот раз, сестренка, мы долго оставаться не можем. — Брэнна улыбалась. — Для первого раза это большое расстояние.

— Первый раз? — Бабушка рассмеялась и обняла внучку еще крепче, глядя на нее с восторгом. — Тогда не задерживайтесь. Только дайте мне сказать, как я счастлива и как горжусь моей девочкой!

— А ты приедешь? Ты говорила, что приедешь в Ирландию.

— И приеду, когда время придет. Я почувствую, когда пора. Ты счастлива, только… только что-то тебя омрачает.

— У нее… возникли разногласия, — решился Коннор. — С Бойлом.

— А-а. Понятно. Сочувствую, потому что он мне очень симпатичен. Если я права — все у вас наладится.

— Он мне не доверяет. Но это неважно.

— Еще как важно!

— Не доверяет в данный момент. Лучше ты мне скажи, как ты тут?

— Сама видишь — лучше не бывает. Сегодня вот сажала анютины глазки, им заморозки не страшны, а весна обещает быть холодной. И еще, конечно, капусту. Впрочем… ты и сама знаешь, всего понемножку. Вижу, ты ее хорошо обучаешь, Брэнна. И ты тоже, Коннор.

— Она прилежная ученица. И она нам очень нужна. — Брэнна взяла бабушку за руку. — Хочу вам сказать, вы очень правильно сделали, что отправили ее к нам. И что амулет дали. Спасибо вам.

— Нечего меня благодарить. Это наше общее дело. Мы один род.

— Да. И есть, и будем. Теперь, когда нас трое, он стал сильнее, но и у нас силы прибавилось. Простите, что не можем погостить как следует. — Брэнна поднялась. — Но она только начинает осваивать этот навык.

— Одна минута для меня уже большая радость. А ты, моя девочка, береги себя. И держи сердце и разум открытыми, Айона! Тогда они впитывают все самое лучшее.