Смутные времена. Книга 6
Шрифт:
– Вы меня отпустите?– не поверил Фриц, перестав хлебать кофе.
– А на хрена ты нам тут нужен?– вопросом на вопрос ответил русский танкист и захохотал так заразительно, что шарфюрер не удержался и загыгыкал в унисон.– Просился в гости, пустили. Кофе напоили, пора и честь знать. Мокрый к тому же, как курица, мать твою,– объяснил танкист причины, по которым они не желают держать Фрица в качестве пленного.– Как кофеек, Фриц?
– О! Хороший, очень хороший кофе. Спасибо,– Фриц поймал себя на мысли, что ему совершенно не хочется выползать из этого уютного русского танка со свежесваренным кофе под проливной дождь, и он невольно вздохнул украдкой.
– А что делать?– спросил его русский.–
– Раз, два, три, четыре, пять – кто не спрятался, я не виноват,– считалка эта, услышанная им в бессознательном состоянии так привязалась, что избавиться от нее он не мог потом несколько дней, бормоча к месту и не к месту. А когда он явился, цел и невредим, побывав в гостях у загадочных русских, оберштурмфюрер долго пытался вытащить из него хоть что-то существенное.
– Что они говорили? Повтори,– снова и снова заставлял он пересказывать пятиминутный разговор шарфюрера с танкистами.
– Так и сказали "передай взводному, что в следующий раз обязательно поджарим, если подойдете ближе пятидесяти метров",– послушно повторял Фриц.
– А как там у них все внутри выглядит?– докапывался до мелочей Фогт.
– Во!– Фриц показывал большой палец и, приподняв восхищенно брови, таращился на своего командира.
– Что "во"? Выглядит как?– разозлился на тупость шарфюрера оберштурмфюрер.
– Я и говорю, что выглядит очень хорошо. Уютно. Пахнет кофе. Как дома на кухне.
– А необычное что-нибудь бросилось в глаза? Приборы, оружие?– допытывался оберштурмфюрер.
– Оружие? Нет, не видел. Кофе пахло, помню, и музыка чуть слышно играла. Тепло, сухо.
– И тебя кофе угостили?
– Да, оберштурмфюрер. Пей, говорят, нам, говорят, не жалко, говорят,– Фриц вспомнил вкус кофе и сглотнул слюну.
– А почему они тебя отпустили?– последовал следующий вопрос.
– Сказали, что "на хрена нужен". Что мокрый, как курица. Возиться не захотели.
– "На хрена"?– оберштурмфюрер задумался. Он уже слышал это противоречивое словосочетание, которое означало совсем противоположное тому, о чем оно утверждало. Понять его было трудно даже с переводчиком. А звучащее с вопросительной интонацией, вообще означало, что собеседник просто не уважает того, кому этот вопрос задает. А уж если послали на этот самый "нахрен", то можно никуда не ходить, потому что посылающий не имеет в виду конкретное место и если переводить на нормальный цивилизованный язык, то означает, что собеседник попросту просит прекратить полемику.– На хрена,– повторил оберштурмфюрер.– Ну и как ты, Фриц, думаешь, нахрена они тебя отпустили?
– А хрен его знает,– шарфюрер вырос в собственных глазах, сумев ввернуть к месту русское словосочетание.
– Пошель на хрен,– психанул оберштурмфюрер. Вермахт и конкретно приданные ему Ваффен СС, семимильными шагами осваивали русский разговорный и к следующему лету 1942-го уже загибали так, что могли бегло общаться с местным населением на любые темы. Великий
Глава 4
Михаил с двумя "мазуриками" переодетыми в форму рядовых красноармейцев добрался до Можайска также 10-го октября к вечеру, подсев на попутный транспорт, который двигался в сторону фронта довольно интенсивно по всем направлениям. По Минскому шоссе они и доехали почти туда куда хотели. И только на развилке у деревни Большое Соколово, выгрузились из кузова полуторки, везущей на фронт ящики с патронами.
– Здесь рукой подать до Собольков,– радовался Винт, т. е. рядовой Викентьев Трофим Иванович.– Километра три и мы там. Сколько же я здесь не был? Лет пять кажысь. Вот батя с матерью-то обрадуются и сеструхи. У меня три сестры, гражданин начальник. Младшие. Замужем все уже. Племянников уже нарожали десяток. Молодцы девки, не то, что я. Болтаюсь, как дерьмо в проруби по жизни.
– Завяжи и живи,– Михаил швырнул Винту вещмешок, набитый под завязку и тот принялся его натягивать на плечи.
– Какой там! В розыске я, гражданин начальник. С кичи соскочил, теперь шухарюсь. Поймают, добавят. Не-е-е-е-т, хрен там, не завязать.
– Слушай, рядовой Викентьев, ты меня гражданином начальником не обзывай. Я для тебя товарищ майор теперь. Уяснил?
– Уяснил, товарищ майор.
– Усвойте простые правила уставные и придерживайтесь их. Отвечать следует на замечания "есть" и "так точно", а если не прав, то "виноват". Понятно? Тебя, рядовой Котов, тоже касается.
– Есть, так точно,– гаркнули хором "мазурики", осваивая устав строевой службы Красной армии.
– За мной в колонну по одному, шагом марш,– скомандовал Михаил и направился в сторону Большого Соколова.
Задерживаться в нем не стали, направившись по проселочной дороге в сторону Малого Соколово, которое и на самом деле оказалось меньше в половину.
– Вон за лугом и наши избенки видны уже, товарищ майор,– сообщил Михаилу направление дальнейшее рядовой Викентьев, будто бы они стояли на перекрестке и было из чего выбирать. Дорога вилась только в одном направлении. Заросшая травой и залитая дождем она едва угадывалась, петляя по пересеченной местности, будто тот кто первым додумался здесь проехать был в стельку пьян и лошади брели, как им вздумалось. Перемахнув через речушку по дощатому мостку, дорога свернула налево и уткнулась в несколько избенок, пытающихся изобразить нечто вроде улицы.
– Разрешите, товарищ майор?– рядовому Викентьеву не терпелось постучаться в родные, завалившиеся на бок ворота.
– Давай, Трофим Иванович, только мне кажется, что нет тут никого. Даже собак не слышно.
Деревня, а скорее уж хуторок, угрюмо молчал, нахохлившись под дощатыми крышами и Викентьев, дернув за щеколду, толкнул ворота, распахивая их во двор. Судя по тому, как он зарос травой, люди отсюда ушли давно. Еще с лета и заколоченные ставни свидетельствовали об этом лучше всяких слов.