Смятая рукопись
Шрифт:
Прежде всего, литературе вменялось служение делу пролетариата, программе партии; задача ее – отражение и воспевание Октября, грандиозности событий, социальных перемен, происходивших в стране. Не случайно креп голос агитатора – горлана и борца, заглушая мягкую тональность, яркую образность, ритмы и рифмы «старых поэтов».
Поэзия, как и литература в целом, не избежала политизации. И это незамедлительно отразилось на ее уровне: множество стихов и почти полное отсутствие поэзии. Хотя А. Блок еще в 1919-м году в статье «Интеллигенция и революция» предупреждал писателей об этом: «если они делают политику, то грешат против самих себя, потому что " за двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь":
С наступлением тоталитаризма «я», прежде индивидуальное, самостоятельное, передававшее интимные чувства, стало чуждым торжествующему, коллективному «мы». Резко осуждались авторы, «тесно связанные по своей психике с прошлым». В поэзии все надсаднее звучала неопатриотическая тема. Революционная романтика обрела характер «трибунной», «баррикадной» – одобренной идеологами культурной революции. Наступила пора «потрясающей открытой грандиозности, не знающей ничего интимного и лирического».
Поэты обязаны быть, как все, – «винтиками» системы. «В классовом обществе художественная литература служит задачам определенного класса. И только через него — всему человечеству»[3]. Но не все готовы шагать строем, в ногу, «левой, левой». Были те, чьи мысли и творческие искания не укладывались в «прокрустово ложе» догматов пролетарской литературы, «которая организует психику и сознание рабочего класса и широких трудовых масс»[3]. Те, кто посмели иметь свой голос, были обречены: около четырехсот поэтов распяты при одобрение «сознательных граждан». Их обвиняли в участии в заговорах, шпионаже, подготовке к диверсиям, распространении вредных идей, одним словом, объявляли «врагами народа».
Оклеветанные «праведниками».
Принесенные в жертву кремлевскому Молоху.
Расстрелянные, сосланные в лагеря, как преступники, и умершие там.
Похороненные в безвестных могилах.
Не дописавшие стихов.
Не успевшие протянуть руку молодому племени поэтов.
Жизнь продолжалась: поднялись, вставая во весь рост дети, родившиеся в 10-20-х годах 20-го века. Поколение, которому выпала короткая юность и стремительное взросление на фронтах Великой Отечественной. Поколение, успевшее вытолкнуть в жизнь молодых поэтов, одним из которых был Борис Смоленский.
Первое поколение граждан СССР. Пионеры во всем. Вера родителей в построение невиданного прежде общества, их энтузиазм стал верой детей, определив их судьбы.
Они – поколение, избавленное от груза "пережитков" старого общества, и стремительно меняющееся настоящее – их будни. Но если личность молодого гражданина формировалась на фундаменте, заложенном отцами, и оба поколения были объединены духом времени, то в поэзии, как творчестве, они были одиноки.
Трудно начинающим поэтам, тем более что на 20-30-е годы прошлого века пришелся не только раскол русской литературы, как следствие социальных предпосылок. Молодые поэты оказались, по сути, в культурной изоляции, в «подвешенном» состоянии: далеко под ними – лишь «кирпичики» от разрушенного многовекового фундамента русской поэзии. Но время торопит вперед – нужно идти. И поэты из поколения 10-20-х годов действительно начинали с нуля и без какой-либо поддержки со стороны. Они сами вспахивали и засевали целину, сами приходили к пониманию стихосложения, сами создавали свою «музыку», которая врывалась в монотонный поэтический мир звучными
Хотя молодые, случалось, писали пафосные, созвучные «громкому» времени произведения, но все же лирический герой, далекий от выполнения требований «"идеологического" действия», пытался высказаться, прежде всего, о своем внутреннем мире, о том что "бродяжит в крови», о своих переживаниях, о миропонимании юноши, «уже не мальчика», вступающего во «взрослую» жизнь.
Творчество начинающих поэтов второй половины 30-х годов, в числе которых были Николай Майоров, Павел Коган, Михаил Кульчицкий, Борис Смоленский, имело свою особенность: молодому лирическому герою был интересен внутренний мир человека, современника, и в меньшей мере – внешнее, грандиозное, парадное, но обезличенное.
Лирика молодых поэтов – отражение чувств, спроецированных другим временем, нежели у классиков русской просодии. Они сами приходили к своему мироощущению. Сами, экспериментируя с формами, стилистическими фигурами, ритмами, на ощупь старались найти близкую себе систему стихосложения. Для них поиск – естественная составляющая процесса взросления. Поиск жизненной позиции и поиск своего почерка определили массу «атома» личности, энергия которого до поры оставалась скрытой.
Удивительно: как быстро взрослели «мальчики державы», готовые не только поднять «паруса», но и пойти воевать за свою страну. Они успели сделать лишь первые шаги на пути в литературу. Незамеченные «руководителями», писали так искренне, без оглядки, как никто после них.
Именно они вдохнули воздух свободы, и свободными были их слова и поступки.
Их мироощущение, эмоциональные порывы, оптимизм и уверенность в будущем – естественное для 16-20-летних – не были искажены «кривыми зеркалами» истории. Стена пропаганды отгородила молодежь от ужасающей действительности масштабных репрессий и всевозможных «перекосов». Возможно, поэтому они – то единственное поколение идеалистов, без скепсиса, искренне воспринимавшее все, что говорилось с трибун, еще не знавшее, что есть две правды: «для себя» и «общепринятая».
Мы, привычно называем их романтиками. Они же не пользовались этим словом применительно к себе. Все, что делали, все, что писали, все, о чем пели, – это их жизнь, их понимание жизни, ими намеченный маршрут. Не примерка к жизни, а Жизнь.
«Романтика ни при чем – этим глупым словом меня будут попрекать всю жизнь, как нищего коркой хлеба. Разве в этом дело?!» – писал Борис Смоленский[5].
Юноши и девушки предвоенной поры видели грандиозностью свершавшихся событий, современниками которых являлись. Оптимизм, свойственный молодым, подпитывался энергией отцов. Родина для них не слово «вообще» – их мир, защищать который – долг мужчины.
Проблемы старшего поколения? Что юноши успели увидеть и осмыслить? Молодость торопится вперед, поскорее вырасти из детских «штанишек». Едва окрепли крылья – «птенцы» 10-20-х годов покидали «гнезда».
Горячая песня бродяжит в крови,
Горячими зорями мир перевит.
Кто вышвырнет двери, кто в ветер поверит,
Кто землю тугими шагами измерит,
Кому не сидится под крышей – вперед!
Срываются птицы в большой перелет.