Смятая рукопись
Шрифт:
чтоб умереть...
Стихотворение написано верлибром, редким в те годы. Здесь нет рифм, но как мелодия, тревожащая душу, звучат вопросы. Естественна анафора «Или», благодаря которой передается смятенное душевное состояние юноши.
Переживания, охватившие лирического героя других стихотворений, которые можно отнести к «любовной лирике», вызывают у читателя чувства сопричастности и полного понимания:
А я по тебе задыхаюсь ночами
И лбом прижимаюсь к окну.
И память
и я схожу с ума -
Как целовала. Что и где сказала.
Моя любовь!
Да чтобы ты хоть изредка писала,
Чтоб я тебе приснился... Вот и все.
Да нет, не все...
Опять сегодня ночью
Я задохнусь и буду звать тебя.
Дай счастье мне! Я всем раздам его...
Трудно быть молодым. Еще труднее принять реальный мир, когда он открывается перед тобой без прикрас:
«У меня проклятая способность – привязываться к людям, понимать их больше, чем они показывают, но понимать внутренне, не умом...»[5] – признавался Борис девушке.
Лирический герой, переживая свое, откровенен с читателем:
Так как же руки я разжал,
Так как же счастье проглядел?
В стихотворении, написанном в 1940-м году, появился смутный лик «любовь и война», едва различимый, непривычный:
У мозга в перепутанной траншее
Залягут мысли, перед тем как в бой.
А я не знаю тяжести страшнее,
Чем сердце, накаленное тобой.
Траншея… Образ, метафора. Кто мог знать, что через год траншеи станут реальностью… Борис, не исключая возможности войны, определил свою позицию:
А если скажет нам война: "Пора" –
Отложим недописанные книги.
Восемнадцатилетний, по тому времени достаточно взрослый, по нашему –юноша, мог предвидеть, что Это случится в его судьбе, как и в судьбах миллионов солдат Великой Отечественной?
Предполагаю, таков характер Бориса: пребывая в сегодняшнем дне, мыслями быть причастным к будущему. Вперед – только так. Стихи, новые идеи, творчество – жить и жить бы. Время, казалось бы, неподходящее, а он в попытке самоопределения, идентификации с поэтом.
«Ручка для меня стала символом профессии, которую я с таким трудом отстаивал внутри себя... То, что я пишу синими чернилами на белой бумаге, то, что любая мысль может быть написанной на бумаге, то, что вообще мысль, моя свобода — осталась такой же, — все это занимает меня и наполняет былой уверенностью. Итак — вперед, вперед!»[1]
За неделю до начала войны, еще не слыша ее дыхания, Борис писал о предстоящей работе: «У меня в голове растут новые замыслы, перед которыми все, что было раньше, бледнеет... Только б не сорваться» [1].
Среди произведений, опубликованных в сборнике «Моя песня идет по свету», – музыкальные пейзажи («Лунная соната», «Снова вижу ели я…»), «философские» стихи («Гулливер», «Светлые часы невозвратимы...», «Но все
Как на башне жёлтой долго
Колокол бьет тяжёлый,
И на ветер жёлтый долго
Раскрываются звоны.
Но на башне жёлтой гулкий
Колокол сник тяжёлый.
Только ветер пылью света
Одевает голых.
По дорогам горе бродит,
Созывая к бою.
Горе, коль народ в разброде,
А страна в разбое.
Большинство произведений Бориса Смоленского – сочинения двух предвоенных лет. Притом, что он не был «вольным» поэтом», постоянно подрабатывал. Не простодушный юнец, уже понял, какое место отведено поэзии в современном обществе: «Теперь, поди, стихами прокормись…»
Наверное, у каждого поэта случается озарение, приходящее из хаоса мира. Известное, часто цитируемое стихотворение, написанное 1939-м году, кажется пророческим.
Я сегодня весь вечер буду,
Задыхаясь в табачном дыме,
Мучиться мыслями о каких-то людях,
Умерших очень молодыми,
Которые на заре или ночью
Неожиданно и неумело
Умирали, не дописав неровных строчек,
Не долюбив,
Не досказав,
Не доделав...
(1939)
И тут же вспоминается сказанное другим поэтом, сверстником, – Николаем Майоровым:
Вы в книгах прочитаете как миф
О людях, что ушли не долюбив,
Не докурив последней папиросы.
(1940)
Совпадение или закономерность? Очевидно, второе: перекличка друзей-поэтов, детей одного племени. Слова Николая дополняют сказанное Борисом. Отличительная особенность приведенных стихов: «непрерывность», общность мысли, словно авторы ведут общую беседу, находясь рядом.
Мы, знающие о Великой Отечественной войне, приписываем поэтам качество прорицателя. Только вряд ли они чувствовали себя «пророками»: мысли – отражение их времени, их личностей. Время – камертон поколения.