Смысл жизни

Митчелл Фрида

— Моя нога намного лучше! — ничуть не смущаясь, продолжал самоуверенный бас. — Хотя теперь я нуждаюсь в усиленной физиотерапии. Вот поэтому, собственно, и позвонил…

— Простите, а я-то тут при чем?

— Как при чем? — искренне удивился мужчина и возмущенно продолжал: — Мы же с вами договорились поужинать! Мне, правда, не хочется щеголять рядом с вами на костылях…

Да уж, подумала Констанс, костыли не вяжутся с твоим имиджем!

— Так вот, — продолжал тот, — через неделю мне снимут гипс, и мы могли бы

встретиться. Знаю, знаю, не возражайте! Конечно, рождественские праздники — самое беспокойное время для всех нас, но если вы найдете для меня несколько часов своего драгоценного времени…

— Вы опять за старое? — рассердилась Констанс. — Знаете, мистер… — Она замолчала в надежде на то, что он назовет-таки свое имя, но пауза затянулась, и ей пришлось продолжать: — Я думала, что мы обо всем договорились во время нашей последней беседы. По крайней мере, я выразилась предельно ясно, когда сказала, что не встречаюсь с малознакомыми людьми…

— Но если вы со мной встретитесь, мы как раз и познакомимся поближе! Итак, решено? Вы только вспомните, как я чуть не погиб у вас на руках! А как вы меня выхаживали? Так как же после всего, что было между нами, вы считаете меня чужим? Теперь мы стали друзьями.

Неунывающий собеседник отчасти был прав, но Констанс совсем не понравилось, каким тоном он произнес «после всего, что было между нами». Он будто смаковал каждое слово, подразумевая, что между ними и впрямь произошло нечто пикантное.

— Простите, не могу. Вы очень любезный кавалер, но я, пожалуй, откажусь.

— Знаете, а ведь я поначалу думал, что все дело во мне. Но, оказывается, вы даете от ворот поворот всем подряд, не так ли? — после непродолжительного молчания задумчиво спросил незнакомец.

— Что-о-о?!! — Констанс не верила собственным ушам.

— Да-да, вы прослыли самой загадочной жительницей деревни, — непринужденно продолжал мужчина, игнорируя вспышку гнева собеседницы. — К вам приезжает только одна гостья, высокая рыжеволосая дама, удивительно похожая на вас. И не надо быть Пинкертоном, чтобы догадаться, что это ваша мать. Но почему вы отвергаете все приглашения, которые присылают соседи? Простите, но это не вполне нормально.

Да как они смеют?!! Как могли они шпионить за мной?!! — ужаснулась Констанс.

— Что значит «не вполне нормально»? — Голос молодой женщины дрожал от гнева, но ей было все равно.

— Не нормально согласно общепринятым традициям. — Он словно наслаждался ее яростью. — Посудите сами: вы молодая женщина, двадцати двух-двадцати трех лет, если не ошибаюсь…

— Ошибаетесь! — злобно прошипели в ответ.

— Ну, не важно. Вы — такая привлекательная, живете в какой-то глуши одна-одинешенька, не считая этой собаки Баскервилей, лепите глиняные вазочки и малюете пейзажики! Так неужели вы будете винить простых деревенских жителей за излишнее любопытство?

— Еще как буду! — Констанс так

рассердилась, что даже эти три слова дались ей с огромным трудом. — По воле судьбы у меня хорошо идет бизнес. Да, я занимаюсь лепкой! Но это моя работа. Понимаете вы это или нет? Я пишу картины, и это мой заработок! Я продаю свои изделия и живу за счет этого. Это часть моей карьеры, если хотите! Часть жизни, а не просто хобби. И мне наплевать, что судачат обо мне в деревне! А любая творческая работа прежде всего требует тишины и покоя. Вот почему я выбрала этот забытый Богом уголок в качестве временного жилья.

— А кому вы продаете свои творения? В деревне ваши нетленки вряд ли кому понадобятся.

Что-то в тоне собеседника показалось Констанс подозрительным: то ли нотки недоверия, то ли плохо скрываемая насмешка.

— Нет, в деревне я ими не торгую, — более спокойно ответила она. — Так случилось, что мама и брат держат в Лондоне собственный магазинчик и небольшую галерею. Там-то и выставляются мои работы. Но они продаются лишь потому, что я вкладываю в них всю душу. Мои родственники прежде всего деловые люди, а брат кроме всего прочего еще и мой агент.

— Хватит, хватит. Ваша мысль мне ясна, — смиренно сказал незнакомец. — Но позвольте один маленький вопрос: зачем тащиться к черту на кулички и снимать дом в Суррее, если намного удобнее жить где-нибудь в Лондоне? Ведь именно там находят сбыт ваши картины или я опять ошибаюсь?

— Я привыкла к замкнутой жизни, — ляпнула Констанс первое, что пришло в голову, а сама вдруг вспомнила просторную, залитую солнцем лондонскую квартиру, которая принадлежала ей и Роберту. — Послушайте, мне надоело это бесполезное словопрение, — спохватилась Констанс. — Простите, но мне действительно надо идти.

— Что ж, отлично! — радостно прокричали на том конце провода. Собеседник Констанс был подозрительно сговорчив. — Но вот вам мой совет, дорогая мисс Уайтселл. Раз уж вы объявили бойкот лично мне, постарайтесь не игнорировать остальных. А то они сильно обижаются…

Он говорил так, словно Констанс была сама жестокость.

— Да что вы несете? Разве я кого-нибудь обидела? — вскипела она. — Ну, кого например?!

— Меня, — тихо ответил собеседник и повесил трубку.

— Ах-ах! Подумаешь, какая важная птица! — огрызнулась Констанс, обращаясь к телефону.

Ей захотелось швырнуть аппарат в стену, чтобы гудящая трубка разлетелась по комнате сотней крошечных осколков. Вместо этого она выдернула шнур из розетки и направилась в столовую, чтобы налить себе джина с тоником.

Наполнив до краев бокал, Констанс пригубила шипящую жидкость. Как он посмел критиковать меня? Словно отказ от бесконечных праздников и танцев делает меня какой-то ненормальной! Неужели проживание в этом живописном уголке Англии подразумевает обязательное посещение всех этих мероприятий?