Смысл зла
Шрифт:
Он засмеялся, однако уточнил:
— Я не был взбешен. Просто… раздражен. Ты очень трудная женщина, на случай, если тебе еще об этом не говорили.
— Говорили, между прочим. Не похоже, чтобы эта информация мне помогла. Извини.
Он немного повернулся на своем сидении, чтобы смотреть на нее, пока она ведет машину, но только через несколько минут произнес:
— Дрожащие колени, да?
— Ой, вот только не говори, что не знал.
— Я знал, что кое-какой эффект был. И только по этой причине не распсиховался
— Полагалось, что ты этого не заметишь. Холлис говорит, что я не очень хорошо справляюсь с деликатными вопросами.
— Ты с ними вообще не справляешься.
— Тогда я и пытаться перестану, верно?
Он ухмыльнулся:
— Так значит, у тебя есть несколько кнопок.
Изабелл взяла себя в руки. Или попыталась.
— Вероятно. Видишь ли, постоянно слышать, какая ты грубая, — сомнительное удовольствие. Я почти шестифутовая блондинка, что делает меня по-настоящему заметной, я ясновидящая без защитного щита (обычно) — все это делает меня многоваттным приемником для поразительного количества мелочей, которые имеют тенденцию впиваться в меня как пули, а теперь я выясняю, что с тем же успехом могла ходить «душа на распашку». Можешь поискать мой портрет в словаре в статье «очевидный».
— Ты действительно хорошо защищаешься.
— Ой, заткнись.
Рэйф тихонько рассмеялся:
— Ты почувствуешь себя намного лучше, когда просто признаешь это, сама знаешь, так и будет.
— Я не знаю, как буду себя чувствовать. И ты тоже.
— Ты растрачиваешь уйму энергии, уж это я знаю. Не хочешь поговорить о своих примитивных инстинктах? Ты боец, Изабелл, бегство от проблемы не даст тебе ничего, кроме беспокойства и неуверенности.
— Внезапно у всех появилась степень по психологии, — проворчала она.
— Ты мне просто скажи. Что изменится от выяснения экстрасенс я или нет?
Изабелл понимала, что вопрос серьезный, и ответила на него также со всей серьезностью:
— Ты имеешь в виду, буду ли я любить тебя больше, если ты сможешь поставить защиту для меня? Нет. Пробыв за щитом примерно 24 часа, я уяснила, что уж лучше обойдусь без него. Я о том, что это приятное состояние, в котором можно находиться время от времени, но я действительно чувствовала себя так, словно внезапно оглохла, и мне это не понравилось.
— Значит, если я экстрасенс, и каким-то образом поставил заслон вокруг твоих способностей, ты собираешься сбежать на край света, чтобы избавиться от этого?
— Я этого не говорила. И — нет. Мы просто найдем способ одному из нас или обоим контролировать чертову хрень, и все. Обладание экстрасенсорными способностями еще никогда не делало жизнь легче, но вся суть в том, чтобы научиться жить с ними.
— Так ты будешь любить меня в обоих случаях?
Изабелл открыла рот, но тут же захлопнула его. Она позволила тишине продлиться некоторое
— А ты очень хитрый.
— Недостаточно хитрый. По всей видимости.
— Вот это место.
Рэйф слабо улыбнулся, но больше ничего не сказал, пока она вела машину по подъездной дороге к мотелю и вокруг него к заднему двору здания.
Это был довольно убогий мотель, в форме буквы «Г», с единственным этажом и неоновым знаком «Есть места», мерцающим на грани затухания. Перед зданием были припаркованы только две машины, позади, на расстоянии друг от друга, стояло еще полдюжины машин.
Изабелл припарковала скромную арендованную машину возле маленького «форда» с помятым задним бампером, и они оба вышли. Она сразу направилась к номеру перед «фордом» и тихо постучалась.
Дверь открылась.
— Что, пиццы не будет?
— Я забыла, — сконфужено ответила Изабелл, вступая в комнату.
— За тобой должок. Привет, шериф, — поздоровалась Пейдж Гилберт. — Заходите.
— Мы просто обеспокоены, — тихо сказала Холлис Джинни.
Младшая из женщин немного подвинулась на своем стуле за столом переговоров, затем произнесла:
— Я признательна вам за это. На самом деле признательна. Но я в порядке. Еще несколько месяцев и у меня накопится достаточно денег, чтобы переехать в собственное жилье.
— А до тех пор?
— До тех пор, я просто буду держаться от него подальше.
— Как прошлой ночью? — Холлис покачала головой. — Твоего образования достаточно, чтобы знать лучше, Джинни. Он зол на весь мир, а ты — его боксерская груша. Он не остановится, пока его кто-то не заставит.
— Когда я перееду…
— Он снова примется избивать твою мать.
— Я вам этого не говорила.
— А тебе и не надо было.
Джинни обмякла на своем стуле:
— Да. Все как по учебнику, не так ли? Этот громила бил ее, пока я не подросла достаточно, чтобы вмешаться, и теперь он бьет меня. Когда я недостаточно быстра, чтобы держаться вне его досягаемости, вот и все. Обычно, он настолько пьян, что отрубается или развлекается, громя дом, по крайней мере, сейчас, когда он стал старше.
— А твоя мама?
— Я не смогла уговорить ее бросить его. Но, мне кажется, как только я съеду, она переедет жить к сестре в Колумбию.
— А что он будет делать?
— Скорее всего, скатится в канаву. У него годами не было постоянной работы из-за его характера. Он глупый, угрюмый и, как вы сказали, зол на весь мир. Потому что, само собой, он не виноват в том, что его жизнь отстой. Он всегда не причем.
— Это не твоя вина, — сказала Холлис. — Но когда он зайдет слишком далеко и набросится на кого-нибудь еще, или сядет пьяным за руль и спровоцирует аварию, или сотворит что-то еще глупое и разрушительное, ты будешь винить себя. Не так ли?