Снадобье для вдовы
Шрифт:
По щекам в три ручья текли слезы, и Клара подняла было руку, чтобы утереть их рукавом, но тут неожиданно пара огромных ручищ стиснула ее за талию и вознесла высоко над толпой. Девочка ахнула, слишком напуганная, чтобы закричать, но в этот момент она оказалась на широком левом плече человека в одежде преуспевающего ремесленника.
— Успокойся, малышка, — улыбнулся тот, — чего плакать почем зря? Отсюда тебе их будет видно, как на ладошке.
— Прошу вас, господин, — взмолилась Клара, — мне нужно к сестрам-монахиням. Прямо сейчас, не теряя
— Сестрицы простят, если ты, детка, малость припозднишься, — вновь усмехнулся мужчина. — Сейчас сквозь эту толпу никому не протолкнуться. Как только все закончится, я помогу тебе добраться куда надо.
Где-то впереди грянули фанфары, мигом заставив Клару позабыть о ее слезах и невзгодах. Возбужденные крики раздавались со всех сторон, а прямо перед ней, всего на расстоянии двух вытянутых рук, проехала пара мулов, везущих королевскую чету. До этого ей доводилось видеть его величество всего один раз, весной, когда он только что возвратился из Валенсии после долгого отсутствия и привез невесту, сицилийскую принцессу. Сейчас Клара видела королеву впервые. Ее величество ехала легко, держась прямо, словно стройный тополек. Она была такой же высокой и красивой, как мать Клары, и такой же изящной… за исключением торчащего живота. При виде подобного зрелища толпа взревела вновь, ибо Этот Самый Живот давал всему королевству наследника, способного занять трон и положить конец изнурительным гражданским войнам. На ней было платье зеленого цвета — такого мягкого оттенка, что Кларе показалось, будто оно соткано из морской воды.
Взглянув на толпу и заметив Клару, поднятую над головами, ее Величество улыбнулась и, повернувшись к супругу, что-то прошептала его величеству. Дон Педро, мельком взглянув на девочку, тоже улыбнулся и, одобрительно кивнув, вновь вернулся к своим мыслям.
Стоило августейшей чете скрыться из виду, как толпа зевак, пихаясь и переругиваясь, тоже стала расходиться по своим делам.
— Так в какой монастырь ты так спешила? — спросил мужчина.
Магия очарования растаяла, и Клару вновь охватило чувство паники.
— В тот, что стоит позади, в конце улицы — пробормотала она. Естественно, девочка отлично знала, где искать сестер-монахинь — доходишь до конца улицы и сворачиваешь направо, а затем у фонтана налево и идешь до конца улицы, там монастырь и находится.
Меж тем спутник Клары уводил ее все дальше от намеченной цели.
— Пожалуйста, отпустите меня. Мне нужно туда прямо сейчас.
— Ты живешь в монастыре?
Девочка покачала головой.
— А ты вообще где-нибудь живешь?
— Нет, господин. Пожалуйста, отпустите меня, — заныла Клара, пытаясь повернуться у него на плече так, чтобы половчее спрыгнуть.
Однако мужчина крепко стиснул ее лодыжки.
— Посиди-ка минутку спокойно. В тот монастырь таких маленьких ребятишек не берут. Если тебе некуда пойти, тебе нужно в тот, что стоит через дорогу. Сестры там очень милые и добрые женщины. — Он зашагал сквозь толпу, расступающуюся
Четыре монахини, собравшиеся в маленькой прихожей, с подозрением смотрели на Клару.
— Наверное, тебе велела прийти сюда твоя мать, — усталым голосом сказала одна из них.
— Не совсем так, святая сестра, — покачала головой Клара. — Мама сказала, чтобы я пошла к сестрам, а они знают что делать.
— Не обязательно повторять все слово в слово, — сказала усталая монахиня. — Ты только отнимаешь у нас время.
— Как тебя зовут, дитя? — спросила монахиня, стоявшая возле окна и явно наблюдавшая за чем-то снаружи.
— Клара, сестра.
— Ты будешь обращаться к настоятельнице, как к преподобной матери, Клара, — сказала Скучная (как девочка уже мысленно ее окрестила).
— Прошу прощения, преподобная мать, — склонилась та в реверансе. — Меня зовут Клара.
— Просто Клара? И никак по-другому?
Строгий материнский наказ «никому ничего не говорить» все еще звенел в ушах. Никогда прежде она не видела мать, охваченную таким страхом. Лучше совершить великий грех, солгав монахиням, чем предать этот дрожащий голос.
— Не знаю, преподобная мать.
— Понятно. — Настоятельница отвернулась от окна. — Сколько тебе лет?
— Одиннадцать.
— Ты уверена? — удивилась Усталая. — На вид тебе не больше восьми-девяти.
— Мне одиннадцать, сестра. Мама говорит, что я очень маленькая для своего возраста.
— Что ты умеешь делать?
— Делать? — с растущей паникой в голосе переспросила Клара.
— Хоть что-нибудь? Чему тебя учили?
— Читать и писать, — ответила Клара, — немного… Еще я умею шить, но…
— Не очень хорошо, — нетерпеливо перебила настоятельница.
На сей раз Клара была слишком напугана, чтобы ей перечить.
— И ты никогда не ходила на работу?
— На работу? — прошептала она. — Нет, сестра.
— И у тебя нет денег, — сказала настоятельница, но куда более мягким голосом.
— Это мне дала мама, прежде чем она и… прежде чем она уехала. — Клара достала кошель и протянула его Усталой.
— Сколько там, сор Доменика? — спросила настоятельница.
— Пять су, преподобная мать.
— Бедняжка, — вздохнула та. — Наверное, она отдала все, что у нее было.
Клара горько расплакалась.
— Ну-ну, успокойся, моя дорогая, — голос настоятельницы потеплел. — Все мы в руках Божьих. Сор Доменика, подозреваю, что Кларе нужны ужин и постель. До завтра нам не стоит принимать никаких решений.
На следующее утро, сразу после тирсов, Клара столкнулась в прихожей с настоятельницей. Сделав свой лучший реверанс, она пожелала настоятельнице доброго утра, как ее учили дома.