Снайперы Сталинграда
Шрифт:
Тяжелые орудия здесь не устанавливали. Место открытое, и в ответ посыпались бы наши гаубичные снаряды. Но пулеметами дом был напичкан от подвала до третьего этажа. Имелись минометы, а подходы были наверняка заминированы.
Через несколько дней праздник — Седьмое ноября. Жди «подарков» от фрицев, да и наши в долгу не останутся. День выдался морозный, градусов восемь, не меньше. Лежать на одном месте было тяжело, приходилось непрерывно шевелить пальцами рук и ног.
Атакой пока не пахло, но ближе к полудню дали несколько залпов минометы. Железнодорожный
Заметив, что несколько красноармейцев, спасаясь от огня, бегут к укрытиям, заработали сразу два пулемета. Трассы летели из пролома и одного из подвальных окон. В подвале был установлен станковый МГ-42 пулемет с точной оптической наводкой и высокой скорострельностью. Проследив трассы, Ермаков увидел, как одна хлестнула по бойцам, бегущим от горящего склада к бараку.
Бежавший впереди красноармеец упал, двое подхватили его под мышки, потащили. Ноги бессильно волочились по земле, видимо, зацепило его крепко.
Андрей поймал пульсирующие вспышки и дважды выстрелил, попав в пулеметчика со второго раза. МГ замолчал, а Ермаков оглянулся в сторону барака. До укрытия успел добраться лишь один из троих бойцов.
Оживший через минуту пулемет взялся за Андрея. Немцы поняли, что действует снайпер и, хотя при солнечном свете не смогли точно засечь вспышки, били, не жалея патронов. К МГ-42 присоединился пулемет в проломе второго этажа.
Очередь разрывных и бронебойных пуль смахнула кирпичный гребень в метре от головы. Еще одна очередь накрыла соседнюю, запасную амбразуру. Там задымилась, разгораясь мелкими язычками огня, травяная подстилка, подсохшая на морозе. Пули шли густо. А теперь полетят мины. И хотя немцы наверняка не видели Андрея, но частые очереди дождем обрушились на участок, через который предстояло проползти и нырнуть в подвал.
Ермаков замешкался. Ползти вперед означало наверняка угодить под пули. Первая мина, со звоном набрав высоту, летела вниз. Ударила в груду кирпичей, разбила и разбросала ее фонтаном обломков. Крупный металлический осколок врезался в стену и отскочил, оставив выщербину с два кулака глубиной. Все заволокло дымом и рыжей копотью.
Понимая, что другого выхода нет, Андрей метнулся к ближней пробоине в бетонном полу и, обдирая пальцы, протиснулся в подвал. Наверху ахнуло так, что мгновенно заложило уши.
Ермаков, пригибаясь, побежал дальше от этого края, но поскользнулся на ледяном бугре и упал, сильно ударившись коленом. Поднимаясь, понял, что это тело красноармейца, покрытое ледяным панцирем. Неподалеку лежал еще один труп, а поодаль сразу пять-шесть, может, и больше, скованные в кусок льда.
Слегка приглушенный коркой льда, запах гнили и разложения густо заполнял затхлый воздух подвала. Здесь хорошо похозяйничали крысы, выгрызая во льду отверстия, сквозь которые виднелись обрывки кожи на костях, клочки шинелей и гимнастерок.
Кто бросил погибших в подвал — непонятно. Развалины дома за два неполных
Впрочем, как убедился Ермаков, в городе, где непрерывно гибнут люди, с покойниками не слишком церемонились. Некоторые неделями лежали прямо на пустырях, и немцы, и наши, но приблизиться к ним было невозможно, разве что ночью за трофеями. Все простреливалось вдоль и поперек.
Ермаков полз по ледяным буграм, пока не добрался до стены. Наверху продолжало греметь и ухать. Окровавленные пальцы липли к прикладу, в ушах звенело. Место казалось более-менее безопасным. Но дом в свое время обстреливали орудия, сюда угодили несколько бомб, пробив дыры в подвал и частично разметав перекрытие.
Если обстрел продолжится, то какая-то из мин обязательно влетит в отверстие и ахнет по-соседски, где спрятаться будет негде. Вокруг полутьма, ледяные натеки, поблизости торчала бетонная свая, забитая глубоко в землю. Он прижался к ее основанию головой совершенно машинально, и это его спасло.
Мина влетела через пробоину в подвал и взорвалась шагах в пяти. С потолка посыпались ледяные сосульки. Одна, длиной с полметра, разбилась, как граната, засыпав все вокруг ледяным крошевом. Минометный обстрел вскоре прекратился, только по-прежнему стучали вразнобой пулеметы. Наверное, на войне инстинкт самосохранения срабатывает чаще, чем в обычной жизни.
Ермаков вдруг понял, что ему надо выбираться из подвала. И чем быстрее, тем лучше. Он сунулся к одной пробоине, поскользнулся на льду и, глядя в неровное пятно света, прикинул, что не дотянется до краев.
Еще два отверстия были слишком узкими. Оказывается, попасть сюда проще, чем выбраться. За каменной перегородкой находилась другая часть подвала. Там ему повезло. Наверх вели ступеньки, а дверь, обитая жестью, висела на одной петле.
Он вышиб ее плечом и выбрался на лестничную площадку, затем в одну из комнат первого этажа и жадно вдыхал морозный и, как ему казалось, совершенно чистый воздух.
Инстинкт его не подвел. Немцы решили прикончить или взять живьем русских снайперов. Они знали, что снайперы обычно работают парами, и возможная добыча оправдывала риск. Если у них все получится, они не только прикончат стрелков, приносящих чувствительный урон, но и выяснят, есть ли поблизости другие снайперы.
К дому приближались пятеро немцев. Короткими перебежками, осторожно, прячась в воронках, среди кирпичного хлама, в старых окопах. Один держал наготове пулемет МГ-34 с барабанным магазином, удобным для стрельбы на бегу, у остальных были автоматы или винтовки.
Пятерка двигалась, замыкая небольшой полукруг, то появляясь, то исчезая. Ситуация складывалась хуже некуда. Будь ты самым опытным стрелком и бывалым солдатом, выбраться из этой безнадежной ситуации почти невозможно. Прятаться бесполезно — они прочешут каждый закуток, а куда не смогут влезть, воспользуются гранатами.