Снег как пепел
Шрифт:
Отчет для всех должностных лиц Спринга
Статистика по населению в рабочих лагерях
Лагерь Эйбрила: 469
Лагерь Бикенди: 141
Лагерь Зореона: 564
Лагерь Эдурне: 476
Дальше в документе перечисляется, сколько человек в лагерях умерло, сколько родилось, какими лагерями что построено. Мои руки снова дрожат, и мне трудно сосредоточиться на написанном. Это статистика по винтерианцам, работающим в лагерях Спринга. А цифры — количество людей. Я провожу по ним дрожащими пальцами. Как их мало! Генералу известно, насколько все плохо? Подозреваю, что да, — на занятиях он подробно и красочно описывал падение Винтера. Он говорил, что Ангра планировал захват Винтера так, чтобы
Бежать было некуда: Ангра перекрыл все выходы в Отем, Кларинские горы и к реке Фений. Он запер нас в нашем собственном королевстве и сломал накопитель. Солдаты остались без магической силы, которая помогала выстоять против Спринга. Мы пали. Лишь двадцати пяти из нас удалось бежать. Знание это тяжестью лежит на наших плечах. Листок в моих руках доказывает слова, которые годами твердил нам Генерал: мы на грани того, что от винтерианцев в скором времени не останется ничего, кроме воспоминаний.
— Я верю своему королю, — раздается громкий голос из кабинета.
Я вскидываю голову, страх в моих венах сплетается с яростью. Финн предупреждающе поджимает губы, и я в ответ со злостью передаю ему листок.
— Я знаю, что по расписанию она должна пробыть здесь дольше, — продолжает голос, — но я хочу поскорее убрать ее из моего города. Сегодня же. До того, как к нам опять нагрянут винтерианские отбросы.
Городской глава. Я выдыхаю. Половинка медальона еще здесь… мы ее пока не потеряли. Облегчение испаряется, как только Финн, прочитав записи на бумаге, поднимает на меня глаза. В них не страх и не шок, в них только боль. И сожаление. Я вопросительно таращусь на него. «Ты знал, насколько все плохо?» — спрашиваю одними губами. Убрав лист под ремень, Финн кивает. Да, он знал. Об этом, вероятно, известно всем в лагере. Это одна из тех вещей, о которых не говорят, — слишком болезненная часть нашего прошлого. И я тоже об этом догадывалась, но, чтобы воспылать яростью, мне не хватало знания точного количества выживших людей.
Ирод смеется, и мои нервы натягиваются до предела. Я бы с радостью его прикончила!
— Успокойся. Меньше чем через час ее уже здесь не будет.
— Здесь она в безопасности. — Новый голос. Должно быть, один из членов Лайнийского совета. — Мне плевать, знают винтерианцы о том, что она тут, или нет. Лайния может защитить ее гораздо лучше любого другого города…
— Молчи! — велит глава города.
Ирод смеется:
— Твой человек весьма амбициозен.
— Дело не в амбициях… — возражает член совета.
Я слышу шорох — они идут к столу. Заметят, что лист пропал?
— …а в уверенности, — продолжает голос. — Сейф, который мы построили, идеален. К тому же он под самой башней.
Отлично. Вот и местоположение половинки медальона. Генерал был прав — она под Цитаделью. Ирод бьет по лицу этого человека. Возня, падение стульев и крик Ирода:
— Ни слова о том, где она находится! Такова договоренность: вы прячете ее и никогда не упоминаете о ее местонахождении. Пока парень дышит, она никогда не будет в безопасности.
Я ощериваюсь: «Мэзер будет дышать, пока буду дышать я, ты, убийца!» Член совета никак не реагирует на его слова. Что-то шуршит, и я осознаю, что это бумаги на столе. Глухо стучит пресс-папье. Я расширившимися глазами смотрю на Финна, и он морщится, прежде чем член совета снова заговаривает.
— Что-то… — начинает тот и замолкает, явно растерянный. — Чего-то не хватает.
Молчание. Я физически ощущаю разлившуюся в воздухе ярость Ирода. Его рычание трансформируется в три слова, от которых мое сердце ухает вниз:
— Мы не одни.
4
Стучат каблуки сапог, пересекающих кабинет. Портьеры распахиваются, и мы с Финном спрыгиваем с балкона в холодную ночь.
— Винтерианцы! — кричит Ирод. — Усилить
Секунды свободного падения, приземление, и передо мной встает выбор: продолжить спуск вниз, затеряться на улочках города и уносить ноги из Лайнии в надежде, что мы сможем позже раздобыть половинку медальона, или проникнуть в Цитадель. Медальон, конечно, заперт, но такая ерунда, как зазубренная пластинка металла, не должна останавливать нас. По инструкции, если один из нас попадает в неприятности, мы с Финном должны перегруппироваться за городом. Но если мы сейчас уйдем, то возможности вернуться не будет. Половинку медальона немедленно отправят в другой город, и мы опять окажемся с пустыми руками.
Тело начинает действовать прежде, чем разум принимает решение. Камень крошится под моими пальцами, когда я карабкаюсь по стене. Я пропускаю пару окон, прежде чем ухватиться руками за подоконник третьего. Запястья простреливает болью оттого, что на них приходится вес всего тела. Я верчусь, пытаясь найти опору для ног, ставлю носки на выпирающие между камней комки известкового раствора и подтягиваюсь. Створка окна открывается внутрь, и я переваливаюсь через подоконник в комнату.
Несколько мгновений моргаю, привыкая к окружающей темноте. Только бы здесь не было солдат! Пусть это будет кухня или милая уютная спальня, или — я осматриваюсь — кладовая. Я попала в неосвещенную кладовую, почти пустую, если не считать укрытых тенью деревянных ящиков. То, что надо. Из-за двери доносится голос Ирода, который кричит на лайнийцев. Выглянув в окно, я замечаю кругловатую тень Финна, убегающего в проулок. Замерев, он оглядывает башню. На его лицо падает лунный свет. Он не видит меня, и я не собираюсь махать ему, так как боюсь привлечь внимание солдат.
Финн вернется в лагерь — так следует поступить согласно инструкциям. Если один из нас потерялся, другой незамедлительно уходит. Только когда Финн исчезает из поля зрения, я осознаю, что натворила. Теперь я совсем одна. Финн доложит Генералу, что я затерялась в поднявшемся хаосе, и тот прорычит что-нибудь вроде того, что никогда не должен был меня отпускать. Я должна доказать обратное.
Руки после висения на подоконнике одеревенели. Шакрам кидать я не смогу, поэтому тянусь за засунутыми в голенища сапог изогнутыми ножами. Держа по клинку в руке, крадусь по узкой кладовой. Дверь легко открывается. Я выскакиваю из-за нее с выставленными наготове ножами и бешено стучащим сердцем. Коридор пуст и освещен канделябрами, закрепленными на стенах через большие промежутки. Он разветвляется вправо и влево. Я бегу влево, слыша сверху гневные крики и шум. Ирод поспешно спускается сам и криками предупреждает солдат с других этажей, что я направляюсь вниз. Не повезло ему: я спущусь первой. Несколько этажей вниз, и я вываливаюсь из коридора в центральную приемную — внушительный зал со стенами из серого камня и зелеными портьерами. Хорошо, что на дворе стоит поздняя ночь — внутри нет ни души. Все сейчас с городским главой.
Крики Ирода, эхом отдающиеся от стен, слышны все ближе и ближе. Я изучаю зал, всматриваясь в каждый угол. Пульс зашкаливает, сделать полный вдох не получается, и я хватаю ртом воздух. Слева от меня высоченная дверь в пару этажей — скорее всего, выход. Я пытаюсь быстро оценить обстановку: из зала ведут четыре двери — две закрыты, две распахнуты. В открытых дверях я вижу длинную столовую и маленькую темную кухню. Остаются две закрытые двери.
Я убираю один из ножей в рукав и атакую первую дверь. Она подается, и я влетаю в… очень, очень неудачное место. Слева и справа тянутся два ряда коек, на большей части которых спят солдаты. Это казарма Цитадели. Я в ужасе столбенею, по спине стекает струйка пота. Изо рта вырывается потрясенный возглас, и я тут же прикрываю рот ладонью. Мгновение никто из солдат не шевелится, но только я решаю, что, возможно, мне удастся ускользнуть незамеченной, как крик Ирода раздается этажом выше: