Снег в Венеции
Шрифт:
Трону потребовалось с полминуты, чтобы вспомнить: он видел этого человека совсем недавно. Еще с полминуты ушло на то, чтобы сообразить: это надворный советник Хуммельхаузер. Надворный советник и молодая женщина стояли в обычном для позирующих людей положении.
Надворный советник явно был горд своей молодой спутницей, зато на лице женщины нельзя было не заметить некоторого смущения – как будто она делала что-то ей не подобающее. Кто она такая? Знакомая с бала-маскарада? Очевидно, речь шла о чем-то более серьезном, нежели случайное знакомство. Иначе надворный советник не стал бы сниматься с нею. Была ли она его невестой?
Голос Сиври отвлек Трона от размышлений.
– Понравились вам эти фотографии, комиссарио? Есть среди них и снимки палаццо Тронов. Томмасео считает, что можно издать серию снимков и продавать их в изящной папке, к примеру.
Брови Трона поползли вверх.
– Вы сказали Томмасео?
– Это фамилия фотографа, который мне приносит фотографии на комиссию.
– Священник Томмасео? – Трон был практически уверен, что в списке пассажиров был священник и имя у него было такое же.
Сиври кивнул.
– Священник Томмасео из церкви Сан-Тровазо. Он оборудовал в своем доме нечто вроде фотоателье. Каждую заработанную лиру он отдает в общинную кассу для бедняков. Вы можете преспокойно навестить его и купить дагерротипы палаццо Тронов. Падре делает и большие снимки, которые помещает в изящные рамки. На Рождество, к примеру, он специально ездил в Вену, чтобы сфотографировать там зальцбургского архиепископа.
– Тогда эта фотография тоже сделана Томмасео. – Трон протянул Сиври фотографию со стола.
– Откуда она у вас?
– Лежала на дне коробки, – объяснил Трон.
– Этот снимок попал туда, скорее всего, случайно. Я верну ее падре Томмасео.
Трон широко улыбнулся.
– Может быть, я действительно попрошу падре сделать еще несколько снимков нашего палаццо. Пожалуй, я загляну к нему. И передам ему заодно эту фотографию.
Какое-то мгновение Трон опасался, что Сиври отклонит его предложение, но тот сказал лишь:
– Я дам вам для этого специальный конверт.
– Это было бы очень любезно с вашей стороны. – У двери Трон остановился и оглянулся. – Если у вас объявится клиент, к примеру, иностранец, который изъявит желание купить картину, я мог бы поспособствовать ему в получении документов на вывоз. А вам бы я выдал справку, что речь идет о копии.
Сиври ухмыльнулся.
– На бумаге со штампом полицейского управления?
Трон серьезно кивнул.
– Да, на официальном бланке.
Сказав это, он не смог удержаться, чтобы не расхохотаться. Сиври к нему присоединился. Антиквар смеялся так громко, что Трон вышел в недоумении – уже не первый раз он подумал, что французское чувство юмора ему чуждо. Трон не мог понять, что же такого смешного нашел Сиври в его предложении помочь при случае…
Когда он вышел на площадь, офицеров перед кафе «Квадри» уже не было. Около Кампанильи – колокольни собора Сан-Марко ему встретились дамы в маскарадных полумасках. Прически у них были высокие, припудренные; дамы о чем-то оживленно переговаривались. Они наверняка возвращались домой после маскарада, который завершился даже не к утру, а далеко за полдень. Когда они проходили мимо, Трон разглядел, что одна из дам – переодетый мужчина.
На венецианском карнавале было позволено, можно сказать, все. Никто
19
Елизавета торопливо поднялась по лестнице и резко рванула на себя ручку двухстворчатой двери императорского кабинета. В приемной она сразу приблизилась к окну и, задыхаясь от злости на Тоггенбурга, отдернула гардину в сторону.
Солдаты в парадных мундирах на балконах базилики и башни с курантами стояли как каменные. Мужчины с дубинками все еще прохаживались по площади. Небольшими группами они бродили перед дворцом, явно не зная, что им теперь делать. Елизавета поняла, о чем сейчас раздумывают офицеры: выйдет ли она еще раз или сегодня никаких прогулок больше не будет? Два офицера переходили от группы к группе и отдавали какие-то распоряжения. Тоггенбурга видно не было, но Елизавета знала, что он тоже сейчас где-то на площади.
– Подзорную трубу! – Елизавета отвела руку назад, продолжая смотреть на дворцовую площадь.
Ей потребовалось несколько секунд, чтобы навести резкость. Теперь площадь была видна во всех деталях. Елизавете казалось, что она парит над ней, время от времени как бы повисая в воздухе. Вот в поле ее зрения попали двое детей, которые гонялись за голубями, и продавец, протянувший лейтенанту линцких уланов кулек с жареными каштанами.
Коменданта города она узрела перед входом в кафе «Квадри» в окружении полдюжины офицеров. «Наверное, полковник Перген тоже где-то там», – подумала Елизавета, глядя в трубу на коменданта. Тот выслушивал сообщение одного из офицеров. Когда офицер умолк, Тоггенбург широко улыбнулся и похлопал его по плечу.
Елизавета энергично повернулась и едва не задела подзорной трубой Кёнигсэгг по носу. Граф и графиня не понимали, чем было вызвано ее возбуждение, и ждали объяснений.
– Тоггенбург сегодня утром объявил мне, что на меня готовится покушение, – сказала Елизавета – У надворного советника якобы были при себе документы, которые свидетельствовали об этом. Поэтому-то его и убили.
К этому времени вся свита уже знала, что императрица находится в комнате для аудиенций, и Вастль внесла сюда угольные грелки. Одну из них она поставила у ног Елизаветы, севшей за письменный стол императора, а другую – у дивана, на котором расположились граф и графиня Кёнигсэгг.
– Выходит, вся суматоха из-за этого? – Графиня протянула руки к грелке, думая о том, что предпочла бы находиться в хорошо натопленных комнатах императрицы, а не в холодном кабинете императора.
Елизавета недовольно вздохнула.
– Теперь о каждом моем выходе в город я должна сообщать коменданту загодя – за два дня.
– Что ему известно об этих… планах заговорщиков? – Графиня Кёнигсэгг вздрогнула, произнеся последние слова.
– Абсолютно ничего, – сказала Елизавета – Документы, которые вез надворный советник в своем багаже, бесследно исчезли. Преступника удалось схватить, но после первого допроса он повесился в своей камере. И практически ничего не сказал.