Снег

Сидоров Николай

– Гриня, без маски сюда нельзя, – продолжая листать дневники, сказал отец.

– Да, сынок, папа прав, перчатки ещё надеть нужно, – вторила отцу мама.

– И почему без бахил? – послышался голос Веры откуда-то сверху.

Гриша вздрогнул и проснулся. Очень хотелось пить. За окном было уже темно, и комнату едва освещали отблески уличных фонарей. Войдя на кухню, он открыл холодильник, взял бутылку с водой и принялся пить из горла.

– Вот это жопа, – послышалось за его спиной.

Поперхнувшись, он

обернулся. На подоконнике сидела Вера. На этот раз она выглядела иначе. Одетая в синие джинсы и чёрную водолазку, она вертела в руке прядь волос, собранных в тугой хвост.

– Я тут прибралась у тебя немного, – спокойно сказала она, разглядывая голого Гришу.

– Извини, книги не стала трогать, не хотела тебя будить.

– Помогите, на помощь! – заорал Гриша и бросился в ванную.

Заперев за собой дверь, он встал под душ и открыл холодную воду.

– Нет, нет, так не может быть, – бормотал он, – я ведь поел, выспался, она исчезла, всё должно было пройти.

Вера постучала в дверь:

– Открывай, истеричка, давай поговорим.

– Сгинь! – крикнул Гриша и с остервенением стал растирать себя водой.

– Ну хорошо, давай так поговорим, – послышалось из-за двери.

Гриша встал на колени и, трясясь от холода и страха, запричитал:

– Господи, пусть она исчезнет или меня отпустит уже, сделай что угодно, но пусть это уже прекратится!

– Ты же не веришь в Бога, – отозвалась Вера, – ты говорил, что если что-то и есть, так только в виде энергии.

– Тебе я этого не говорил, – перекрикивая шум воды, ответил Гриша.

– Не мне, но говорил же, и я это знаю, как почти всё, что ты говорил и думал. Ты же умный парень, книг вон сколько прочёл, трансёрфинги всякие и практики разные делал. Я то, что ты хотел получить. Я безопасна и стерильна для тебя. Ты вон даже не дёрнулся маску или перчатки надеть, пока я тут. И кстати, тебя и не тошнило ни разу за все это время.

Звуки рвотных спазмов смешались с шумом льющейся воды.

– Ну почти ни разу, – с досадой сказала Вера, – но до этого-то ни разу… Ладно, сгинуть по твоей просьбе я не могу, поэтому успокаивайся и выходи.

Выходить Грише совсем не хотелось, но и сидеть в ванной было глупо.

Укутавшись в халат и превозмогая страх, он выглянул из ванной. Его стало одолевать странное чувство. Всё вокруг было знакомо, но он не чувствовал себя дома.

– Голодный? – послышался голос Веры из кухни.

– Не знаю.

– Иди есть.

Гриша настороженно заглянул в кухню.

Вера деловито накрывала на стол, бормоча себе под нос детскую считалочку:

– Раз, два, три – берём тарелку.

Раз, два, три – кладём еду.

Раз, два, три – налево вилку.

Раз, два, три…

Она на мгновение замолчала, – Гриша, не помнишь, как там дальше?

– Помню, – угрюмо ответил Гриша, стоя в дверях.

Он смотрел на неё и не мог поверить своим глазам, она так ловко управлялась на кухне, как будто жила здесь. Открывая нужные ящики, она доставала посуду и расставляла на

столе всё именно так, как ему было удобно и привычно. Даже салат она положила не в одну тарелку с горячим, а в отдельную. Хотя то, что он не любит, когда холодный салат смешивается с теплой едой, знала только его мама.

– Ешь, – сказала она, жестом приглашая к столу.

– Но как это возможно? – спросил Гриша, уставившись на Веру.

– Что именно? – переспросила она. – Тебя научить, как есть? Это просто: еду на вилку, вилку в рот – жуй, кайфуй, глотай.

Он сел за стол.

– Да нет же, – стараясь сохранить спокойствие, ответил Гриша. – Всё это – как возможно? – он развёл руки в стороны. – Ты знаешь про меня то, что не знает почти никто, ты знаешь, что и где лежит на кухне, считалочку эту… я в детстве её придумал и сам уже почти забыл о ней. В конце концов, тебя не видит мой отец, а я вижу, как это возможно? Как ты вообще возможна?!

Вера улыбнулась:

– Возможно всё, во что мы верим.

– Это моя мысль, ты постоянно говоришь моими словами, кстати, это тоже стоит объяснить, – сказал Гриша и ткнул вилкой в салат.

– Хорошо, – согласилась Вера. – Я знаю не многим больше тебя, а может и столько же, но постараюсь объяснить. Я не знаю откуда я и что было до момента моего появления здесь. Всё, что я знаю, – это то, что знаешь ты, – всю твою жизнь, всех людей, которых ты встречал, все книги, которые прочёл, только понимаю это по-своему. Ты столько лет меня рисовал, общался со мной в дневниках, что рано или поздно я должна была появиться. А другие не видят меня, потому что ты сам в меня не веришь. Как может быть реальным то, во что ты не веришь?! Ты сам, так сказать, меня навизуализировал и сам же отрицаешь. Это всё равно что пытаться подпрыгнуть, стоя на своих яичках, – она улыбнулась.

– Опять шуточки твои, – с упрёком сказал Гриша. – Мне не до смеха, я себя сумасшедшим чувствую.

– Потому и шучу, что всё очень серьёзно, и если всё это с серьёзной миной воспринимать, точно рехнёшься. По-твоему, семь лет здоровому мужику сидеть тут, как в монастыре, и с пылинками воевать – это нормально, а как я появилась, так в психи себя записал?!

– Ну хорошо, а что дальше? – спросил Гриша, внимательно глядя на Веру.

– Не знаю, – спокойно ответила она. – Наше «дальше» зависит от того, что мы делаем сейчас. А сейчас я хочу, чтобы ты поел. Она кивнула на тарелку, стоявшую перед ним.

– А ты? – спросил Гриша, ковыряясь вилкой в салате.

– У меня пока нет никаких желаний. Как только появятся, я тебе сообщу.

– Так неправильно, – сказал он, вставая, – вместе поедим. – Он взял чистую посуду и, разделив свою порцию на две части, поставил тарелку перед Верой.

– Ешь.

– Я же сказала, не хочу, – ответила Вера, отодвигая тарелку.

– Тогда и я не буду, – повторяя движение Веры, Гриша отодвинул свою тарелку.

На мгновение Вера задумалась:

– Да ты же боишься, – догадалась она, уставившись на Гришу.