Снегирим
Шрифт:
Наконец все ушли, и она осталась одна с горой грязной посуды. Стало очень грустно и больно, а еще она почувствовала себя полной дурой: ну не нравится она Илье – что же тут непонятного! И тут она впервые в жизни вдруг подумала: «Он слишком шикарный для меня, и я его не стою». Катя горько расплакалась. Эта мысль ужалила как змея, особенно сейчас, когда занятия кончились и она не увидит его целое лето. Это был полный провал! Целый год надежд и пустых мечтаний. Утром она долго красилась перед УПЦ, и теперь черная тушь потекла по всему лицу – какое унижение!
Ее
– Прости за беспокойство, я проездной потерял. Может, у тебя забыл?! – Катя не могла выйти из ступора.
– Можно пройти, никого дома нет?
– Нет, я одна. Проходи, конечно… Сейчас поищем.
Илья оставил портфель в прихожей и быстро прошел на кухню, где они еще совсем недавно играли в карты, а Катя за ним. Он сел за стол и попросил кофе. Все еще в шоке, Катя молча поставила турку на огонь.
– Так где ты его оставил? Поискать? – наконец предложила она.
– Нет, не надо, – спокойно сказал Илья, – я ничего не потерял. Это был просто предлог, чтобы вернуться.
Катя едва не выронила турку, которую снимала с огня.
– Зачем? – спросила она и почувствовала, как он взял ее руку своей волшебно-теплой рукой с длинными пальцами и притянул к себе, как бы естественно усадив себе на колени.
– Ну физик я, а не поэт, – стесняясь, сказал он ей на ухо, – не могу найти правильные слова уже, кажется, с первого УПЦ, – прошептал он, обнимая ее и прижимая к себе. Катя почувствовала ком в горле и, не задумываясь, просто вцепилась в его объятия!
Они тихо обнимались, наслаждаясь каждой секундой, и наконец она спросила:
– А у тебя была когда-нибудь девушка?
Илья замешкался:
– Вообще-то нет… Но ведь это не важно? Скажи, что не важно…
«Самая первая и единственная буду я», – решила Катя.
– Наоборот, это очень-очень здорово, – восторженно сказала она, понимая, почему он не решается поцеловать ее в губы, – не знает, как! Боится, что не так получится… – А у меня тоже нет. Ну и хорошо, да? – прошептала она.
Отрываться друг от друга хотя бы на мгновение совсем не хотелось, и он даже не попробовал кофе. Они молча просидели в обнимку до темноты, целуясь и нежничая – случайно задев ее большую грудь рукой, он почувствовал, как ему это понравилось, и оставил руку там, раз уж Катя дала понять, что все хорошо. Наконец он сообразил, что пора уходить – знакомиться с родителями сейчас точно было бы не в кайф!
Возле входной двери Катя спросила:
– Ну а теперь у тебя есть девушка?
– Самая очаровательная и красивая в мире, ну, если ты согласна…
– Согласна, хотя ты четко не описал на что, тоже мне математик, – съязвила Катя.
– Физик. Кстати, квантовый, – поправил он. – Ну говорю же, не привык я к таким словам, ну и так же все понятно. Давай просто yes [63] , и все!
Он нежно поцеловал ей руку, потом достал из кармана проездной и гордо помахал им перед ее носом:
63
Да.
– Надо
Оба умиленно расхохотались.
– Телефон мой не нужен?
– Ах да, конечно, а то как я буду звонить, – Илья сделал паузу и глубоко вздохнул: – Своей девушке.
– А ты чего сияешь, как чайник? – хитро спросил В. З., вернувшийся домой через полчаса. – Хоть вещи-то в Киргизию собрала?
Глава 9. Проверка на прочность
Киргизия, конечно, не Вена, куда поехала одноклассница, но там тоже очень красиво. Аспирант В. З. каждый день навещал их в доме отдыха на берегу озера Иссык-Куль: приносил дыни, душистый домашний хлеб, сласти и другие местные деликатесы. Он устраивал импровизированный пикник со скатертью-самобранкой. Только Катя постоянно делала козью морду, когда приходилось в очередной раз пробовать национальную гордость – кислый и противный напиток кумыс.
– Что ты за чума болотная, – раздражался В. З. – Тебя угощают домашним напитком, а ты кривишься, будто отравить хотят?! Тебя плохо воспитывали, что ли? На маму свою посмотри – культуре поучись!
– А чего сам не пробуешь, раз так важно? Уже знаешь, что кислый, да? – защищалась девочка.
– Сказал же, на маму смотри, а не на меня! Одной ей это пить неудобно… Ну не нравится мне он, что здесь такого? Неужели не можешь один раз в жизни ради отца выпить, трудно, что ли? – объяснил В. З.
– Да тут не один раз, ты каждый день суешь мне эту гадость – типа дочка моя это обожает, тебе не стыдно? – удерживала позицию Катя.
После очередного перелаивания отец и дочь хохотали, толкались и обнимались. Потом В. З. бегал за Катей и пытался облить ее этим несчастным кумысом из большого графина.
Катя нашла телеграф в пятнадцати минутах от дома отдыха и ходила туда, чтоб звонить Илье, гостившему у родственников в Кишиневе. «Слющау вас», – с еврейским акцентом отвечала его бабушка, а потом кричала: – Ильюша, тебя эта твоя Катя опять – бистрей дьавай!» (Бог с ней, с «этой», зато «твоя» звучало очень здорово!) «Салют!» – всегда подходил к телефону Илья.
Отдых проходил неплохо, но Катя считала дни до возвращения в Москву. Да и В. З. не давал ей покоя: заставлял бегать с ним трусцой по утрам, плавать в холодном Иссык-Куле – околеть можно!
Плавала она вроде нормально, но боялась заплывать далеко одна, без папы. Увидев, что Катя боится, В. З. стал требовать, чтобы она в одиночку плыла до буйка и обратно. Дошло почти до слез!
– Пап, ну боюсь я, вода холодная – не хочется. Или ты со мной, или забыли!
– Послушай, рыбонька, – серьезно сказал В. З. – Этот страх чисто психологический, и все! Надо сразу избавляться, ты же настоящий человек! Трудности надо преодолевать сразу, в этом наша сила! Потом будет легко. Я просто плыву с тобой рядом, ничего не делаю, мы уже сто раз до этого буйка плавали, теперь давай сама! Тебе это вообще нетрудно – просто в голову вбила что-то, и это тебе мешает. Лажа куриная – и все! Давай, туда и обратно – быстро, и пойдем ужинать.