Снегопад на курорте
Шрифт:
Поймав свое отражение в зеркале, она с ужасом увидела, что золотая цепочка все еще на ней.
После переживаний прошедшего дня ее лицо над сверкающим золотом казалось напряженным и совсем бескровным, а глаза – необычайно огромными.
Невозможность снять цепочку чрезвычайно нервировала ее. Она ощупала пальцами все звенья, нажимая на каждое и поворачивая – в стремлении найти потайной замочек.
Все было тщетно.
Она решила, что, если немедленно обратится за помощью к Мэтью, он поймет, как это ее беспокоит. Лучше подождать, когда
Ее нижнее белье было аккуратно сложено в комоде. Она выбрала и надела свою самую красивую ночную рубашку и легла в радостном ожидании.
Когда он вошел и скользнул под одеяло рядом с ней, она в нетерпении повернулась к нему. Протянув руку, он откинул шелковую прядь с ее щеки и, внимательно посмотрев на нее, произнес:
– День был таким утомительным. Ты выглядишь настолько усталой, что будет лучше всего, если ты просто уснешь в моих объятиях.
Вероятно услышав вырвавшийся у нее слабый вздох, он притянул ее к себе и привычным движением удобно пристроил ее голову на своем плече. Она робко начала:
– Мэтью…
– Да? – Он взглянул на нее.
– Цепочку…
– Ты сказала, что тебе в ней удобно.
– Да, но я…
– Тогда пусть она останется на тебе. Она такая красивая.
И Мэтью поцеловал ее. Но даже это проявление нежности не могло избавить Кэролайн от ощущения, что он прекрасно знает, какой эффект произвела на нее цепочка, и именно такого эффекта добивался.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Спустя три недели они заключили брак в Нью-Йорке, в красивой старой церкви, зажатой между двумя небоскребами. На краткой простой церемонии присутствовало лишь несколько человек.
Когда они вышли из церкви, держась на некотором расстоянии друг от друга, как незнакомые люди, шел снег. В воздухе кружились, словно конфетти, белые пушистые хлопья.
Их ждала большая машина Мэтью. В багажнике лежали вещи. Новобрачные направлялись назад, в Клир-Лейк, чтобы провести гам короткий медовый месяц.
Впервые упоминание о медовом месяце прозвучало накануне вечером. Мэтью, выйдя из своего кабинета, холодно сказал:
– Я подумал, что после церемонии неплохо было бы дня на два поехать в Клир-Лейк.
– Хочешь, чтобы я собрала твои вещи? – спросила Кэролайн, испытывая смешанные чувства.
– Не терпится приступить к обязанностям жены? – чуть ли не с насмешкой поинтересовался он.
Слегка вспыхнув, она сказала:
– Вовсе нет. Если ты предпочитаешь делать это сам, я займусь вещами Кетлин и своими собственными.
– Кетлин не поедет.
– Но…
– Детей не принято брать с собой, уезжая на время медового месяца, – заявил он. – И я предпочел бы, чтобы моя молодая жена целиком принадлежала мне, пока мы еще не стали семьей.
Кэролайн промолчала, а он добавил:
– Кетлин будет прекрасно с миссис Монахан.
– Но разве миссис Монахан…
– Я
По его тону она поняла, что все уже решено.
Сейчас, стоя с непокрытой черноволосой головой, на которой блестели снежинки, Мэтью открыл дверцу машины и галантно ждал, когда его жена сядет в машину.
Она накинула ремень безопасности. Мэтью сел за руль, и они в молчании поехали на север штата.
Вряд ли можно было найти двух других молодоженов, которые выглядели бы столь несчастливыми. В конце церемонии Мэтью даже не поцеловал ее.
Может, сделав ей предложение, он пожалел потом об этом? Но разве его заставляли жениться?
Вчера вечером она уже сомневалась в том, что все еще желанна для него.
Уснув в ту ночь, после Рождества, в его объятиях, она проснулась одна. В поисках Мэтью пришла на кухню, где он готовил завтрак для Кетлин и Барнэби.
– Доброе утро, – коротко сказал он, и она сразу поняла, что настроение, в котором он пребывал еще вечером, уступило место обычной вежливости.
А когда они в тот день вернулись в Нью-Йорк, он, ничего не сказав, отнес ее вещи в комнату няни рядом с детской.
В Клир-Лейке, кроме того, что он заставил ее надеть кольцо, он мало думал о морали. Теперь же, дома, он намеревался соблюдать все правила приличия.
В первую ночь в нью-йоркской квартире, лежа без сна, Кэролайн утешала себя этой мыслью. Но в последующие дни она поняла, что Мэтью ее избегает. Это страшно обидело и обескуражило ее.
В заботах о Кетлин дни пробегали быстро и радостно, но бессонные ночи, наполненные тревожным ожиданием, тянулись бесконечно. Под красивыми глазами Кэролайн пролегли тени.
Хотя он настоял на том, чтобы она носила кольцо, и сам сообщил миссис Монахан об их помолвке, Кэролайн практически снова вернулась к своим обязанностям няни, а он тем временем возводил между собой и ею ледяную стену.
Если бы не кольцо и не то, что он упорно называл ее «мамочка» в разговорах с Кетлин, Кэролайн могла бы подумать, что сделанное им предложение ей просто приснилось.
Прошлым вечером она поймала на себе полный жаркого желания взгляд Мэтью, но он тут же резко отвернулся.
Размышляя о ночах, которые они проводили порознь, она старалась понять: не пытается ли он доказать что-то? Или просто придумал такое наказание им обоим? Ее он наказывает за то, что она напоминает ему Кейт! Себя – потому что ненавидит довлеющее над ним чувство, от которого не в силах освободиться.
Понимая, что это наваждение раздражает его не меньше, чем ее раздражала золотая цепочка, пока он наконец не освободил ее от «оков», она испытывала к нему огромную жалость.
А что будет, когда он освободится от своего наваждения? Что она увидит от него тогда? Кэролайн надеялась, что это будет тепло и забота… Если она станет его женой и матерью его детей, он же будет испытывать к ней какие-то чувства?