Снеговик в подарок
Шрифт:
– Это странно, что её вообще пропустили в такое приличное заведение в центре Минска! – возмущалась Таня Пичугина. – Ну, а что дальше-то было? – ей не терпелось услышать самое главное в этом рассказе. – Что же она тебе нагадала?
– Таня-я, мы уже пришли-и! – послышался резвый мужской голос с порога, и в гостиную забежала Катюша, Танина дочка. А за ней в проёме двери появился большой мужчина.
– Ой! – вскрикнула Таня. – А вы уже вернулись? Так быстро?!
– Это не мы быстро вернулись, а это вы так долго заболтались! – подколол муж Татьяну. – Ты, вообще-то, собираешься домой или
Таня подскочила с дивана и обняла своих родных.
– Мама, пошли домой уже! Я тебе расскажу, где мы с папой побывали! Ну пошли! – Катя потянула за край трикотажного свитера Таню Пичугину.
– Иди уже! – отпустила Злата свою подругу.
– А как же …?
– Завтра дорасскажу, а сейчас идите домой! – заулыбалась Авдеева, глядя на кудрявую Катюшу.
В квартире Златы Авдеевой стало тихо. Она снова осталась одна. Уже было около 16 часов дня, и за окном надвигались сумерки.
«Как же красиво за окном! – думала про себя Злата, кутаясь в плюшевый плед, которым укрыла её подруга перед уходом. – Эти большие белые хлопья падают и падают на землю, и всё им нет конца…»
Ей даже не пришло в голову посмотреть в свой мобильный, ведь она абсолютно не ждала ни от кого звонка, тем более в выходной день. И очень часто она попросту отключала телефон, чтобы её никто не беспокоил, потому что ей могли позвонить лишь только с работы.
Ну и зря! В это время ей наяривал без конца – кто бы вы думали? – Егор Борзенков! Но Злата не видела и не слышала этих звонков, так как её мобильный, как всегда, находился в беззвучном режиме. Да и она подумать не могла, что кто-то ей сегодня – с чего бы это?! – позвонит.
«Солнце любви в пустыне грёз»
А Борзенков не находил себе места все выходные.
– Что ты мечешься, как тигр в клетке? – нервничала мама Борзенкова, Тамара Степановна. – Ты можешь мне объяснить, что происходит?! – мама повысила голос до визга.
Борзенков ходил взад и вперёд по периметру маленькой двухкомнатной хрущёвки на северной окраине Минска и всё время молчал, чем раздражал и беспокоил свою престарелую мать.
Его мысли сбивались в кучу: «снежный человек» в чёрной шапочке, Злата Авдеева, признание ей в любви, кувыркание у неё под окном в сугробе, звёздочки, а потом снежинки в глазах, ревность и любовь, отсутствие чёткого ответа на признание, ни «да», ни нет… В общем, полный кавардак в голове. А ещё: как себя вести завтра при встрече в офисе, как держаться рядом с ней на новогоднем корпоративе… и так далее, и тому подобное. Борзенков держал обе руки в карманах брюк, иногда он их вынимал и хватался за волосы на своей голове, хотя они и без того были взъерошены и, похоже, немыты…
– Да перестань ты, наконец, маячить перед глазами! – не выдерживала Тамара Степановна. – Сейчас мой любимый телесериал начнётся – «Солнце любви в пустыне грёз». Прекрати в конце концов!
Борзенков плюхнулся во второе кресло, рядом с мамой.
– Ну вот! Другое дело, – успокоилась пенсионерка и включила пультом цветной телевизор напротив.
Заиграла музыка начинающегося телесериала, который смотрел в это
– Что с тобой происходит? – не отрываясь от экрана, пока звучал проигрыш и шли титры начинающегося фильма, поинтересовалась мама у Егора. – Может, ты влюбился? – при этих словах её выражение лица не изменилось, наклон головы так же.
– Может… – задумчиво, в такт маминой интонации, произнёс Борзенков. Лицо его никогда нельзя было назвать красивым – крупные черты лица, выдающийся вперёд широкий нос, широкие скулы, растянутый рот и светло-русые, почти бесцветные волосы – а сегодня его вид вообще кричал о том, что человек болен либо с ним что-то происходит неладное.
– В кого? – не моргая и не отрывая взгляда от красивых лиц на телеэкране, машинально вела диалог Тамара Степановна.
– В неё, – откинув голову назад, на спинку мягкого кресла, отвечал ей сын.
– А она кто?
– Девушка.
– А почему грустишь тогда? Смотри, как выглядят влюблённые люди! – она кивком головы указала на целующуюся пару в сериале «Солнце любви в пустыне грёз».
– Это только в кино так выглядят влюблённые, – Борзенков тяжело вздохнул и посмотрел в который раз на экран мобильного телефона с тысячей неотвеченных исходящих вызовов, – а в жизни всё как раз таки наоборот.
– Егорушка, сколько раз я тебе говорила, что в жизни нужно быть прежде всего оптимистом, и тогда всё сложится так, как ты пожелаешь! – утешала его мама и одновременно следила за развитием событий на экране. Как это у неё получалось – загадка даже для сына.
– Да, мама, знаю: стакан наполовину полон, – Борзенков наперёд предугадывал мамины фразы, ведь всю свою сознательную жизнь они прожили вместе, в одной и той же маленькой хрущёвке, даже отца своего Егор не помнит. Такова жизнь.
Понедельник – день тяжёлый
– Так, быстрее-быстрее! Все на совещание! – послышалось за дверью бухгалтерского кабинета, и мимо, за прозрачной перегородкой «аквариума» – так называли прозрачные стены офисные работники – проскакала общественная активистка и менеджер по персоналу, правая рука и заместитель директора частного предприятия «Чистый квартал» по работе с общественностью, Снежана Виноградская. – В 9 часов 30 минут все должны сидеть на совещании! – протяжно и звонко оповещала энергичная Снежана.
Конечно, никто на совещание не опаздывал. Некоторые уже заранее заняли свои постоянные места в кабинете директора.
– Итак, товарищи, начнём! – оглядев всех и пересчитав по головам своих сотрудников, вздыхая и пыхтя, начал свою речь Пал Палыч, директор «Чистого квартала». – Так, Шустреев, ну-ка поднимай голову, хорош спать! Я понимаю, что понедельник – день тяжёлый, но чтобы спать на совещании у директора – это верх наглости! – Пал Палыч закашлялся.
Ему уже было больше шестидесяти, но к пенсии он не готовился и часто шутил на эту тему, мол, с работы – сразу в могилу. Да и работники предприятия любили его за справедливость и человечность в отношении коллектива, за мудрость и твёрдость характера.