Снежинка
Шрифт:
– Небо сегодня ясное, – наконец сообщил он.
– И охренительный мороз, – добавила я.
– Если что, в шкафу есть грелка.
Билли потянулся к дверце в потолке, опустил раздвижную лестницу и потопал наверх в сапогах, волоча за собой спальник, точно сонный ребенок одеяло.
Я поставила чайник, чувствуя, как на меня таращится причудливое содержимое дядиного трейлера. Над кроватью висела деревянная модель аэроплана, на котором, как на качелях, сидел крошечный человечек с биноклем в руках. За французские усики мы окрестили его Пьером.
От горячей грелки рукам стало теплее. Я поднялась по лестнице, перешагивая через две ступеньки,
Вид, открывающийся с крыши трейлера, – единственное, что не уменьшается с годами. Нам было слышно, как хрустит трава под копытами коров. Они неспешно приближались и нюхали воздух, чтобы понять, что происходит. Я тоже втянула носом затхлый запах трейлера, исходящий от спальника. От Билли пахло табаком и соляркой. Рукава его джемпера свисали над шерстяными митенками. Колючая щетина топорщилась вокруг рта и тянулась по щекам до самых ушей, переходя в шевелюру.
– С тебя история, – сказал Билли.
– Нет настроения.
– Давай, – сказал он. – Я выберу звезду.
Я с напускным безразличием играла молнией спальника, потом заправила волосы за ухо и ждала, пока он укажет на какую-нибудь звезду.
– Полярную видишь?
– Где уж мне разглядеть самую яркую звезду на небе.
– Вообще-то самая яркая – Сириус.
– Ты сам говорил, что Полярная.
– Значит, я ошибался.
– Внезапненько!
– Ну так видишь? Я тебе ее показывал?
– Всего раз двести, только ты говорил, что она ярче всех.
– Она вторая по яркости.
– По-твоему, я должна различить вторую по яркости звезду?
– От нее мы ищем букву W.
– Знаю-знаю: та, что кажется самой яркой… а на самом деле нет.
– Я просто уточняю – вдруг мы говорим о разных звездах. Ладно, на хрен! Видишь пять звезд рядом с ней, кособокой буквой W?
Прищурившись на небо, я попыталась соединить точки линиями. Раньше я притворялась, будто вижу то же, что и Билли. Терпеть не могу, когда стараешься изо всех сил и все равно ничего не получается. Для меня это как разбирать шрифт Брайля, только из огоньков, горящих за миллиарды миллиардов миль от нас. Их слишком много – просто невыносимо, когда такое скопище таращится на тебя в ответ.
Чем старше я становлюсь, тем больше стараюсь. Билли разделяет звезды на картинки и истории, и различать их становится проще. Буква W нашлась одной из первых.
– Ага, знаю, – сказала я. – Похоже на кресло-качалку.
– Точно.
Я следила за его указательным пальцем, соединяющим звезды ровными прямыми линиями.
– Кресло Кассиопеи.
– Помню ее.
– Молодец. Вот про нее и расскажи.
– Билли, ты же знаешь эту историю.
– Но от тебя еще не слышал.
Я вздохнула, чтобы выиграть время. В голове постепенно начали собираться персонажи.
– Давай-давай, – поторопил Билли.
– В прошлой жизни Кассиопея была царицей – супругой Цефея, – начала я. – Он тоже там, наверху. Кассиопея была клевая. Красавица, типа, но ее считали странной. Вечно ходила с распущенными волосами и босиком, а люди такие все в шоке – все-таки царская особа. Она родила дочь Андромеду и научила ее самолюбию и самоуважению –
– Сука, – заметил Билли.
– Ну, у нее не было выбора. Иначе чудовище бы всех убило.
– Греки были долбаные придурки. Можно я угадаю, что случилось с Андромедой?
– Попробуй.
– Ее спас прекрасный принц?
– Разумеется.
Билли передал мне бутылку. Виски обожгло горло.
– Персей убил морское чудовище, возвращаясь после убийства Медузы, и Андромеде пришлось выйти за него замуж из вежливости, – сообщила я.
– Классика жанра. А что случилось с Кассиопеей?
Я показала на созвездие:
– Вон она, сидит в своем кресле-качалке. Посейдон привязал ее намертво, так что над Северным полюсом она кружит вверх ногами. Навсегда прикованная к креслу, она будет в нем крутиться до скончания мира.
– Господи Иисусе. Наверное, когда половину времени висишь вверх тормашками, начинаешь видеть мир по-другому.
– У меня бы просто кружилась голова.
– Разве что поначалу, но потом ты бы привыкла.
– Спасибо, гравитация меня вполне устраивает.
– Значит, ты не против, если я спихну тебя с крыши? – Дядя толкнул меня так, что я вскрикнула и перекатилась на другой бок вместе со спальником.
– Билли, придурок! Не смешно!
– А покачать именинницу? [1]
– Прекрати, – сказала я, но на душе у меня стало радостно и тепло.
Я думала об этой истории и снова отхлебнула из бутылки. Уже первый глоток виски закружил меня в небесах.
Пассажирка из пригорода
1
По британской и ирландской традиции в день рождения виновника торжества подбрасывают в воздух столько раз, сколько лет ему исполнилось, а напоследок резко опускают на землю. – Здесь и далее, если не оговорено особо, – прим. пер.
Сегодня первый день занятий, а я опоздала на поезд. Билли уверял, что я успею. Прежде чем подбросить меня на станцию, он слишком долго провозился с дойкой. И теперь я опаздывала. Сама точно не зная куда. Наверное, я спешила завести друзей. И беспокоилась, что к полудню всех хороших разберут. Начиналась ознакомительная неделя, а я видела фильмы про кампусы. Если мне суждено повстречать будущую лучшую подругу или возлюбленного, это непременно случится в первый день.
В Дублине я бывала только в декабре. Каждый год под Рождество Билли возил меня посмотреть на иллюминацию. Мое первое воспоминание о Дублине – как мы с Билли стоим на мосту О’Коннелла и дожидаемся автобуса домой. Мне тогда было лет пять-шесть. Когда тот наконец пришел, это было счастье – укрыться в нем от хлещущего дождя и ветра, выворачивающего зонтики. Билли постучал по окну водителя, показал ему десять евро, сложил купюру и, будто фокусник, попытался просунуть в щель для монет.