Снежная Дева
Шрифт:
— Ревность, — усмехнулся Гай, когда Илана спросила его, знает ли он что-нибудь о причинах размолвки между Лилианой и молодым рыцарем.
— Да? Здешние девушки с самого начала на него заглядываются, но я никогда не замечала, чтобы хоть одна из них заинтересовала его.
— Если бы дело было в девушках! Лилиана приревновала его к нашему с тобой другу детства. Видели, как Томас пару раз заходил к Таддеушу в комнату и довольно долго оставался там с ним наедине. Она, естественно, заподозрила, что он вернулся к прежним увлечениям. А он разозлился, что дама его сердца ему не доверяет. Недоверие — самое страшное оскорбление для рыцаря. По авалонским обычаям, если рыцарь решил порвать с женщиной, он посылает ей прощальный подарок с письмом, в котором всё объясняет. Хитрить, лгать, изворачиваться,
— Вряд ли Лилиана знает все эти нюансы, она ж не на Авалоне выросла. Если Томас ни в чём перед ней не виноват, он мог бы с ней объясниться…
— Он считает ниже своего достоинства оправдываться. Она не должны была оскорблять его своим недоверием.
— Ну и какой же теперь выход?
— Не знаю… По-моему, мы просто все на взводе, устали от этой неопределённости и вообще от всего.
— А зачем он ходил к Таддеушу?
— Предлагал помощь, покровительство своей семьи. Гилленсхаали имеют вес в Федерации, и такое покровительство было бы на пользу остаткам семьи Бельски, которая в последнее время изрядно подмочила свою репутацию. Таддеуш несовершеннолетний, но уже так запутался во всех этих интригах, что в случае поражения ему не выйти сухим из воды. Томас предложил Тэду отправиться с ним на Эдем и пожить там в одном из особняков Гилленсхаалей. Пока всё не утрясётся. А потом он мог бы вообще перебраться туда со своей матерью. Родственники Томаса нашли бы ей прекрасных врачей, помогли бы им приобрести на выгодных условиях собственность… В общем, наш рыцарь просто захотел помочь подростку, по глупости увязшему в дерьме.
— Ну и?
— Тэд не хочет выбираться из дерьма. Похоже, оно до сих пор кажется ему шоколадом. Томас говорит, что сначала он вроде бы задумался, но во время второго разговора вёл себя так высокомерно и по-хамски, что Томасу захотелось хорошенько надрать ему задницу. Его удержало только то, что Таддеуш тут пленник.
— Ну и чёрт с ним. Скоро эксперты доложат Коллегии о проверках здесь, в Германаре и ещё в нескольких мирах, где обнаружены следы деятельности шайки Айслинда. Герцогиня найдёт способ выйти сухой из воды, но надеюсь, мы всё же добьёмся решения проверить лже-королеву и лже-принца Германара на подлинность. Этой проверки они, естественно, не пройдут, и существование заговора против законных правителей Германара будет доказано. Вы с матерью будете восстановлены в правах и сможете вернуться в Гаммель.
— Надеюсь, так всё и будет, — сказал Гай без особой радости в голосе. — Бардак, который там устроили, быстро на разгребёшь, но вернуть себе права на престол — уже немало… Илана, а ты вернёшься с нами в Германар? Или ты хочешь остаться в своём мире?
— Тот мир настолько же мой, насколько и этот. И даже больше, чем этот, — ведь мои мать и отец родом оттуда, и почти все друзья. Мои здешние предки очень дальние, и с этим миром меня связывает меньшее, но пока я не могу отсюда уйти. Совсем — не могу. Над этим миром нависло что-то страшное… Да, астероид не свалится, я знаю. Но я чувствую — тут что-то случится.
— Если честно, я не горю желанием возвращаться, — признался Гай. — Этот мир уже стал моим. Я попал сюда при очень плохих обстоятельствах, здесь вообще было много плохого… Жизнь во лжи, потом в страхе. Айсхаран закалил меня. Я привык к опасности, привык жить в состоянии войны, и мир Германара со всем его комфортом кажется мне теперь чем-то далёким и странным.
— При всём комфорте настоящего благополучия нет и там.
— Я знаю. Наш с матерью долг вернуться и навести там порядок. Знаешь… Мы с ней никогда не говорили об этом, мы вообще избегаем разговоров на эту тему, но, думаю, если б не королевский долг, она бы тоже предпочла остаться здесь.
— Из-за Эдана?
— Да.
— Скажи, Гай, а ты не чувствуешь ревности? Вы столько лет были в разлуке, а едва нашли друг друга, как между вами кто-то встал…
— Эдан не вставал между нами.
— Да, но он так или иначе отнимает её у тебя. Они постоянно ищут возможности побыть вместе… Извини, наверное, я говорю глупости. Просто я помню, как бесилась, когда у Мартина появилась
— И всё же смирилась с её существованием, — улыбнулся принц. — Ты поняла, что эта женщина сделала его счастливей. Моя мать никогда не была по-настоящему счастлива. Она не могла остаться с человеком, которого любила, а муж, который её искренне любил, не мог заменить ей того человека. Я тоже не мог, я лишь постоянно напоминал ей о нём. Потом она винила себя в том, что навлекла на меня беду. Она считала, что стала причиной некоего злого рока, который обрушился на меня как на плод греха… Она столько лет страдала, виня себя в том, в чём не была виновата. Она имеет право на счастье. Все мы имеем право… Как можно обвинять человека в том, что он любит кого-то не того? Откуда нам вообще знать, где встретишь свою любовь? Иногда для того, чтобы встретить свою мечту, надо оказаться в другом измерении. Бывает, что она живёт в одном с тобой мире, но для того, чтобы увидеть её, ты должен заглянуть в какую-то иную даль, в иные пространства, времена…
Гай смутился и замолчал, а Илана поймала себя на том, что ждёт продолжения и в то же время боится, как бы принц не сказал сейчас всё, что хотел бы ей сказать. У неё было такое чувство, будто на неё надвигается волна, готовая захлестнуть её с головой. Если это случится, это будет чудесно, но… Наверное, это слишком чудесно. Это слишком большое чудо, к которому она ещё не готова, хоть уже и совершила множество чудес. Это самое большое чудо в её жизни, и она хотела бы насладиться предчувствием его. Она словно бы стояла на пороге сияющего храма, исполненная восторга и страха. Она всё равно туда войдёт, но, может, лучше не сейчас…
Похоже, Гай уловил этот страх. И не обиделся. Откуда в этом юном принце столько мудрости? Какой контраст с Таддеушем Бельски. А ведь они ровесники.
— Джанни снова отправился на Майдар? — спросил Гай.
— Да. Вместе с Хай-Вером. Дядя обещал устроить им встречу кое с кем из Совета Федерации. Заключение экспертов уже почти готово.
— Вот и отлично. Если всё пойдёт как надо, скоро мы получим приглашение на расширенное заседание Коллегии. Там-то и будет приниматься решение, устраивать оборотням проверку или нет. А также продолжать ли инспекции на других планетах Федерации.
— Даже странно, что так трудно добиться этой проверки.
— Таков закон, — пожал плечами Гай. — То есть закона насчёт оборотней нет, но Коллегия нашла в кодексе Федерации пункт, который можно применить в данном конкретном случае. Пункта о проверке, является ли особа, облечённая властью, оборотнем, сама понимаешь, нет, но есть положение о том, что её можно заставить пройти обследование с целью выяснения, способна ли данная особа при своём психическом и физическом состоянии управлять государством. Добиться, чтобы правитель прошёл такое обследование, трудно. Тут нужны веские доказательства, что его поведение далеко от нормы. Оборотни, которые сейчас правят в Германаре, наиздавали столько нелепых законов, что основания для обследования есть. Только вот обследование будет не совсем обычным. Айслинд и его шайка навыдумывали этих законов, чтобы дискредитировать Изабеллу Фабиани и её сына, а в результате подставили своих исполнителей. Самое забавное, что нам с мамой тоже придётся пройти эту проверку. А то мало ли? Обвиняем других в том, что они оборотни, а может, мы и сами такие, просто играем за другую команду.
— И как всё это будет проходить?
— Насколько я понял, нас четверых приведут в состояние слоу. Это сокращение от какого-то длинного, неудобопроизносимого термина со значением «замедленная жизнь». Слоу — что-то вроде глубокого сна. Все процессы в организме замедляются, ничего не хочется. В течение этих двух дней мы постоянно должны быть под наблюдением — чтобы комиссия могла видеть все происходящие с нами перемены, если, конечно, таковые будут происходить. У нас в этот период не будет никаких физиологических, да и вообще никаких потребностей. Да уж лучше и впрямь ничего не чувствовать во время такой проверки. Два дня в прозрачной капсуле, выставленной на всеобщее обозрение в большом зале! С нас же глаз не должны спускать. Ни на секунду! Если ты при этом в сознании, то можно с ума сойти.