Снежная Королева
Шрифт:
Паук ловко поймал его в сети, сыграв на ущемленном самолюбии. Когда Егор случайно проболтался о том, ради кого старается Влад, не заметить интереса на его вечно равнодушном лице было нельзя. Тогда Влад впервые разозлился на друга, но скрепя сердце, рассказал о девушке, а уж когда речь зашла об ее странном поведении и закрытой одежде, то тут уже встряла Арина со своими комментариями. Ее голос просто сочился ядом, когда она расписывала все странности поведения Дарьи. И видя, с каким хищным интересом Темников следит за рассказом своих подчиненных, парня разобрала дрожь ярости, а босс задавал вопросы, словно знал, о чем спрашивать, а потом вдруг резко потерял интерес, но над чем-то глубоко задумался.
Влад решил,
Как он сможет сделать подобное с Дашей?! Никогда! Никогда он не сможет поднять на нее руку.
Влад спускался в подвал в надежде увидеть ее, помочь сбежать. Глупо, наверное, но и оставить ее здесь — приговорить к медленной мучительной смерти. А она никогда не примет помощи от него, даже если будет находиться при смерти. Слишком гордая. Слишком… все слишком. Но он должен попытаться помочь ей, должен. О том, что будет, если ее побег обнаружат — старался не думать.
На нижнем этаже располагались несколько полуподвальных помещений без окон. Для чего они предназначались, он старался не думать. Влад шел по коридору, отсчитывая с левой стороны двери, и остановился напротив пятой. Воровато оглянулся, отмечая, что здесь не наблюдалось охраны, и дернул на себя дверь. Она легко поддалась, и парень, не задумываясь ни о чем, шагнул в комнату, тускло освещенную маленькой лампочкой.
— Даша? — позвал он, закрывая за собой дверь и пытаясь разглядеть в темном углу, сжавшуюся в комок девушку. — Ты как?
Глава 19
Даша.
Я склонила голову, упираясь лбом в собственное плечо, и прикрыла глаза. Их нещадно жгло, как и пересохшее горло, а язык, казалось, перестал помещаться во рту. Голова кружилась, а руки и тело болели так, словно меня долго пинали. Осторожно пошевелила руками, осматривая в тусклом свете пораненные запястья, на которых запеклась кровь, а из-под металлического широкого браслета сочилась сукровица.
Да, меня заковали в наручники и пристегнули к какому-то крюку, вбитому в стену. Все, что я могла — сидеть на полу, но тогда руки начинали неметь от неудобной позы, или стоять. Но после того, как мне вкололи какой-то дряни, вроде снотворного, я с трудом могла делать последнее.
Какая же я дура! Наивная и доверчивая идиотка, которая совершенно не разбирается в людях, да еще и плохо соображает. А все проклятая гордость и обида на Глеба! Ведь могла же дождаться его и спросить обо всем, но нет — решила проявить характер и самостоятельно выяснить, зачем Глеб и Влад спорили на меня.
Выяснила, называется. Вот и сижу теперь в каком-то подвале без окон и дверей, еще и прикованная к стене. И самое главное — никто теперь не знает, где искать мою бедовую голову. Я сразу вспомнила сон, в котором мама находилась в такой же ситуации. Ни она тогда, ни я сейчас не знали, что с нами было, пока мы валялись в отключке. Да и не хочу я знать! Я даже не могу предположить, сколько прошло времени с момента моего «приезда» сюда. День? Неделя? Или несколько часов? Ко мне никто не приходил, никто не говорил, что от меня нужно. Просто бросили в этой камере.
Я оглядела помещение, где находилась. Абсолютно замкнутое пространство, отсутствие окон и тусклое освещение действовали угнетающе. Дверь с первого взгляда практически не заметна, она мастерски пряталась в своеобразной нише. Никакой мебели, а из необходимого мне сейчас — только старое ведро, стоящее неподалеку. Но чтобы воспользоваться им по назначению, мне требовалось сначала умудриться придвинуть его к себе. А так хочется просто пнуть его
Я тяжело вздохнула. Организм требовал иного, чем месть обидчикам, и мне в который раз пришлось смириться со своим положением. Сама виновата, что оказалась в подобной ситуации, пошла на поводу собственных эмоций, заглушивших голос разума. Лишь сев в машину Егора той ночью, когда я позвонила ему, поняла, что он не просто не хотел мне помогать, но и сделал все, чтобы я оказалась здесь по собственной воле. Потом мне вкололи что-то, и я провалялась в беспамятстве неизвестное количество часов. Очнулась уже здесь, то ли комнате, то ли камере — точно не знаю, как назвать это место.
Никто не пришел ко мне, меня не кормили и не давали воды. Вернее, она-то как раз была рядом, в старом графине, но пить я ее побоялась. Вдруг отравлено или «приправлено» чем-нибудь? Понимала, конечно, что, если потребуется, то мне снова вколют снотворное, а не станут ждать, когда я что-то съем или выпью. Но все-таки разумно опасалась. Но проходили минуты, часы, а ко мне никто не спешил, и появилось время подумать над всей ситуацией.
О том, кто и для чего меня похитил, я не знала. Могла только предположить, что это могут быть те же люди, что когда-то похитили мою маму. Из той записи, что осталась от моего настоящего отца, я поняла, что их так и не нашли. Родителей несколько лет преследовали, поэтому они скрывались, а потом мама умерла, после моего рождения, а папу убили через несколько месяцев. Значит, каким-то образом они узнали о том, кто я и решили повторить все то, что и с мамой.
Мама была из состоятельной семьи, ее отец занимал какую-то важную должность. Да я и сама видела его в своих снах. Мама была его единственной дочерью, как и я у своих родителей. И теперь у своего нынешнего папы — Михаила. Я вдруг задумалась о том, что было бы, не случись всего этого с моими родителями. Кем бы я стала? Избалованной девчонкой из богатой семьи? Или «благовоспитанной» барышней, которая вышла бы замуж за сына какого-нибудь влиятельного чиновника и вела праздный образ жизни жены-украшения дома? Встретила бы я когда-нибудь… Глеба? Ведь он тоже вырос в интеллигентной семье — это было видно по его воспитанию. Кажется, его папа адвокат?
Воспоминания о любимом мужчине снова обожгли болью, вызывая противоречивые чувства. Мог ли он поступить так со мной? Предать? Поспорить на меня со своим братом? Была ли та запись правдивой? И… Глеб ли говорил все эти слова? Но его голос….
Я снова мысленно прокрутила тот разговор. Безусловно, по голосам споривших я опознала, как Влада и Глеба, но что если это монтаж? Я даже замерла, озаренная такой неожиданной догадкой. Снова прокляла свою порывистость, что сделала неправильные выводы, поверив словам Арины и Егора. Похоже, снова сработал пресловутый эффект неожиданности, которым так мастерски воспользовался дружок Влада, вывалив на меня информацию и надавив на чувство обостренной справедливости. А Глеб меня предупреждал, что никому нельзя верить.
Или все-таки дело в том, что я никогда не доверяла ему до конца? Глеб постоянно мне что-то не договаривал, а я постоянно ожидала предательства с его стороны. Он многое скрывал от меня, даже причину своего приезда сюда, в нашу деревню, хоть и обещал рассказать. Тоже не доверял? Вот почему, я так легко поверила всему, что услышала на той записи, хотя всегда догадывалась, что Владу, например, сделать подобную запись — раз плюнуть? Ему, пожалуй, единственному все дисциплины в университете, связанные с компьютерами давались легко. Написать для этого программу? Почему нет?! Почему бы ему не воспользоваться своими умениями? Да, там звучал голос Глеба, но… мог ли он сказать что-то подобное? Да и… зачем? Не верю, что ему так уж был «необходим» выигрыш, если с самой первой встречи, нас непостижимым образом тянуло к друг другу.