Снежная королева
Шрифт:
Сил у него, впрочем, почти не было, так что Тарид Рох даже не охнул и тут же перехватил его руку, выкрутил ее и отшвырнул Гундалину к клеткам. Гундалину снова оттолкнулся от стены, но не успел он встать в боевую стойку, как тяжелый кулак бандита заставил его упасть на колени, а получив удар ногой, он ничком растянулся на полу. И тут Тарид Рох наконец добрался до Мун, обхватил ее своими ручищами и припал к ее губам. Мун яростно сопротивлялась, пыталась увернуться, а потом в отчаянии вонзила зубы в его губу, тут же почувствовав во рту вкус его крови.
Взвыв от боли, он отшвырнул
— Теперь ты проклят, Тарид Рох! Я заразила тебя безумием сивилл, несчастный, и у тебя не осталось никакой надежды на спасение! — Ее пронзительный голос был похож на крики белых птиц, что метались, хлопая крыльями, у нее над головой. Но Тарид Рох все-таки снова схватил ее; лицо его было измазано кровью, в глазах светилась безумная злоба. Мун прижалась к проволочной оплетке ворот, громко крича:
— Бладуэд! Бладуэд! — Но руки бандита стиснули ее шею так сильно, что она задохнулась и умолкла; резкая боль пронзила ее, парализовав разом все тело, и он швырнул ее на пол.
И вскрикнул: один из старлов напал на него, вонзив свои крепкие клыки ему в голень и терзая не только его штаны, но и плоть. Таская за собой рассвирепевшего зверька, Тарид Рох добрался наконец до клетки и швырнул старла туда, где возбужденно крутился второй хищник. Потом он снова набросился на Мун, но едва его руки вновь сомкнулись у нее на горле, как он вдруг пошатнулся, потом согнулся пополам, как-то разом утратив всю силу и свирепость.
— Ты, сука! — в голосе его отчетливо слышался страх. Пошатываясь, он прижал ладони к вискам и вдруг рухнул на пол.
Мун стояла над ним, с трудом выталкивая слова из охрипшего горла:
— Я научу тебя верить в могущество сивилл! — Она медленно переступила через его безжизненное тело и бросилась к Гундалину, который неловко пытался встать на ноги. Она хотела поддержать его, обняла за плечи непослушными руками и тут заметила свежую рану, набухающую у него на лбу. — Что с тобой, БиЗед?
Он с изумлением посмотрел на нее:
— Со мной? Со мной все в порядке. — Он закрыл лицо руками, некоторое время постоял так, а потом руки его сами собой обвились вокруг ее талии, и он прижал Мун к себе. Она прильнула щекой к его щеке. — Благодарю вас, боги!.. Благодарю, что мы оба уцелели.
— Так, чем это вы занимаетесь? — Бладуэд влетела в распахнутые ворота и резко затормозила, увидев на полу тело бандита. Старлы, угрожающе ворча, все еще кружили возле него, словно стервятники возле павшей жертвы. Бладуэд посмотрела на Мун и Гундалину, прильнувших друг к другу, и в глазах ее Мун прочитала вопрос, который юная разбойница не решалась задать вслух:
— Да, это сделала я. — Мун утвердительно кивнула, удивляясь спокойствию собственного тона. — Я заразила его безумием сивилл.
Бладуэд невольно разинула рот.
— Он что же, умер?
— Нет. Но с утра уже… начнет понемногу сходить с ума… даже хуже… — Мун вдруг умолкла.
Бладуэд посмотрела в бессмысленное лицо лежащего на полу негодяя, потом снова подняла глаза; в них быстро сменяли друг друга самые разнообразные чувства, среди которых
— Нет, этого не будет. Я не допущу. — Она выстрелила. Мун вздрогнула; Гундалину застыл как вкопанный. Никакой жалости или угрызений совести Мун не чувствовала.
— Черт побери! — Бладуэд убрала оружие. — Я же предупреждала его, что он очень пожалеет, если попытается что-нибудь сделать с тобой. — Вскинув голову, она посмотрела на Мун и Гундалину с каким-то более глубоким чувством, чем простой инстинкт собственницы, и более сильным, чем тоска. — Ладно, черт с вами! Теперь вы своего добились! Как только Ма узнает, что Тарид Рох сдох из-за вас, она потребует, чтоб с вас живьем кожу содрали, а здесь всегда делают так, как она хочет, и я пока что ничего изменить не могу: здесь все ее святой считают. А на самом деле она просто сумасшедшая! — Бладуэд вытерла нос рукой. — Да ладно! Только не смотри ты на меня так! Я же сказала, что отпущу вас.
Мун пошатнулась, постепенно осознавая происходящее, и медленно сползла на пол.
* * *
Хищный предрассветный холод кусал даже сквозь теплую одежду и шерстяную, бурого цвета маску, прикрывавшую лицо. Казалось, звезды на черном куполе небосвода потрескивают от мороза. Перед разинутой черной пастью пещеры снег лежал серебряным покрывалом при свете почти полной луны.
— Никогда не видела более, прекрасной ночи!
— Я тоже. Ни на одной из планет. — Гундалину слабо шевельнулся под одеялами с термоподогревом; он лежал среди груды припасов в передней части аэросаней. — И никогда не увижу, даже если доживу до Новой эры. — Он глубоко вздохнул и мучительно закашлялся — ледяной ветер раздражал его слабые еще легкие.
— Заткнись уж, а? — Бладуэд снова возникла рядом с ними. — Ты что, хочешь всех перебудить? На вот. — Она сунула что-то ему на колени. Мун увидела три маленькие переносные клетки. — Отвезете их в Звездный порт. Они больны, а я здесь не сумею их вылечить. — Голос ее был напряжен, как стиснутый кулак. Гундалину тут же завозился, пристраивая клетки рядом с собой под одеялом.
Бладуэд отошла к другим клеткам, которые успела подтащить к выходу из пещеры, и, выбрав первую попавшуюся, отперла ее.
— А сейчас я выпущу всех остальных дикарей — все равно они никого, даже тебя, не любят! — Она старалась говорить равнодушным тоном. Серокрылые птицы с шумом выбрались из клетки на снег, поудивлялись и, быстро разобравшись, в чем дело, улетели прочь, криками приветствуя неожиданную свободу. Бладуэд рывком отворила дверцу следующей клетки. Белые кролики гурьбой высыпали оттуда навстречу лунному свету и, неслышно ступая мягкими, точно обутыми в снегоступы лапками, тут же исчезли.
Обитателя последней клетки Бладуэд пришлось вытряхивать силой; карликовый лисенок, негодующе ворча, выкатился оттуда клубочком. Бладуэд пнула его так, что он отлетел в сугроб.