Снежная королева

Виндж Джоан

КейАр поднял брови.

— А что, на Тиамат все так думают? У нас тоже раньше существовало подобное мнение, теперь, правда, о нем уже почти забыли. Да, для некоторых людей подобное «инфицирование» кончается безумием. Предсказателей ведь выбирают и по некоторым индивидуальным признакам — прежде всего, по уровню эмоциональной устойчивости… И, разумеется, в крови любого предсказателя имеется этот «вирус». Как и в слюне. Но обычно, чтобы «заразиться», человек должен иметь как минимум открытую рану. Очевидно, все-таки достаточно простой осторожности, иначе

вы бы не встретились, например, с моей родной дочерью. Я думаю, подобные предрассудки насаждались специально, чтобы предохранить предсказателей от угрозы менее цивилизованных обществ. Даже сам наш знак — колючий трилистник — является символом биологической контаминации; это один из древнейших символов, известных человечеству.

Но Мун уже не слушала его…

— Значит, полюбить сивиллу вовсе не означает умереть? Но тогда Спаркс… мы с ним можем жить вместе! Элсевиер! — Мун принялась так тормошить несчастную женщину, что у той перехватило дыхание. — Спасибо тебе! Спасибо, что привезла меня сюда! Ты спасла мне жизнь. Теперь я для тебя на все готова!

— В чем дело? — Аспундх ласково смотрел на обеих, подперев голову рукой. — Кто такой Спаркс? Возлюбленный?

Элсевиер мягко оттолкнула Мун и теперь пыталась держать ее на расстоянии.

— О Мун, девочка моя дорогая, — проговорила она с невыразимой печалью. — Не надо давать мне таких обещаний.

Мун беспомощно смотрела то на нее, то на Аспундха.

— Мы дали клятву, но он ушел от меня, когда я стала сивиллой… Теперь, когда я вернусь, я расскажу ему…

— Вернешься? На Тиамат? — Аспундх выпрямился.

— Мун, — прошептала Элси, — мы не можем отвезти тебя назад! — Слова вылетели у нее изо рта, словно стая испуганных птиц.

— Я понимаю, понимаю, нужно подождать, пока…

— Мун, слушай внимательно! — Резкий тон Кресса заставил ее замолчать.

— Что? — Она снова прижалась к Элсевиер. — Ты же сказала, что мы непременно…

— Мы никогда больше не полетим на Тиамат, Мун. Мы не можем вернуться туда. И ты тоже не можешь. — У Элси дрожали губы. — Я солгала тебе. — Она отвернулась, словно надеясь отыскать более легкий путь, но его не было. — Это была чудовищная ложь. Я… мне очень жаль! — Она выпустила руки Мун.

— Но почему? — Мун в отчаянии провела обеими руками по волосам, и те густой паутиной накрыли ее лицо. — Почему?

— Потому что слишком поздно! Проход через Черные Ворота становится чересчур опасным для небольшого корабля, чересчур нестабильным… Ведь… с тех пор, как мы улетели с Тиамат, прошли не месяцы, Мун. Прошло более двух лет! И столько же времени займет обратный перелет.

— Это ложь! Мы же совсем недолго были на этом корабле… — Мун рывком встала на колени; постепенное осознание случившегося словно протаивало сквозь сковавший ее лед и холодными струйками сбегало во всему телу. — Почему ты так поступаешь со мной, Элси?

— Потому что мне следовало бы объяснить тебе все с самого начала. — Элсевиер прикрыла глаза рукой. Кресс что-то очень быстро сказал Аспундху на сандхи.

— Она не лжет

тебе, Мун. — КейАр сел очень прямо, как бы отстранившись от них обеих. Элсевиер тупо начала переводить то, что он говорил. — На корабле время идет с иной скоростью, чем вне его; там бег времени как бы замедляется. Посмотри на меня, посмотри на Элсевиер — и вспомни, что я был много молохе ТиДжея… Мун, если ты сейчас вернулась бы на Тиамат, то поняла бы, что прошло, по крайней мере, пять лет.

— Нет… нет, нет! — Она с трудом встала на ноги, высвободившись из объятий Кресса, который все пытался снова усадить ее, и пошла к окну. Перед ней расстилались сады; она до боли сильно прижалась лбом к раме. Ее дыхание легким облачком застывало на стекле; глаза слепило, как от яркого снега. — Я не останусь на этой планете! Вы не смеете удерживать меня здесь! Мне все равно, даже если прошло сто лет… Я должна попасть домой! — Она стиснула руки; косточки пальцев со скрипом скользнули по стеклу. — Как вы могли так со мной поступить, если знали? — Она в ярости обернулась. — Я вам верила! Черт бы побрал и ваш корабль, и ваших богов, и вас в придачу!

Аспундх тоже встал, опираясь о стол, и медленно пошел к ней.

— Посмотри на своих друзей, Мун. — Он говорил спокойно, словно между ними шла самая обычная беседа. — Посмотри на их лица и скажи, действительно ли они хотели разрушить твою жизнь?

Она заставила себя снова взглянуть на тех троих, что остались сидеть за столом, — одно лицо как всегда казалось непроницаемым, второе было искажено стыдом, по третьему текли горькие, слепящие, как кислота, слезы. Она не ответила, но и этого было довольно. КейАр повел ее обратно.

— Мун, пожалуйста, пойми! Пожалуйста, поверь мне… именно потому, что твое счастье так много для меня значит, я и не сумела заставить себя тогда сказать тебе… — Голос Элсевиер казался совсем тоненьким и слабым. — И еще: я очень хотела, чтобы ты осталась.

Мун стояла молча, чувствуя, что лицо у нее застыло и похолодело, как маска. Элсевиер отвернулась.

— Мне так жаль!

— Я знаю. — Мун с трудом проталкивала слова сквозь заледеневшие губы. — Знаю, что тебе жаль. Но это ничего не меняет. — Она рухнула на подушки, утонула в них, совершенно обессиленная, но так и не простившая.

— Зло совершено, невестушка, — проговорил Аспундх. — И что же ты можешь сделать теперь, чтобы его исправить?

— Все, что в моих силах.

— В наших силах, — сказал Кресс.

— Тогда отвези меня домой, Элси!

— Не могу. Я ведь правду тебе сказала: слишком поздно! Но мы можем помочь тебе начать новую жизнь…

— Не нужна мне новая жизнь! Я хочу старую.

— Пять лет, Мун, — промолвил Кресс. — Как ты найдешь его — спустя пять лет?

— Не знаю. — Она стиснула пальцы. — Но я должна вернуться на Тиамат! Еще не все пропало. До конца еще далеко. Я чувствую это! — В глубине ее души будто ударил далекий колокол. — Если ты сможешь отвезти меня, то найдется и подходящий корабль… Помоги мне найти такой корабль!..