Снежная ночь с незнакомцем
Шрифт:
О Боже. Фиона почувствовала, как у нее все сильнее кружится голова, и прижала руку к затылку, потупившись.
— Однако я думаю, больше нам не о чем говорить, — заключила она. — Кроме того, что я хотела бы искренне поблагодарить вас за то, что привезли меня домой. Одна бы я не доехала. Похоже, мой дядя опять оказался прав.
— Похоже, так и есть.
— Да.
Фиона с удивлением почувствовала, как ее охватывает грусть. Она подняла голову и смущенно улыбнулась.
— Все хорошо. Спасибо
Вот и все. Несмотря на ночь, проведенную вдвоем, все, о чем они могли бы поговорить между собой, было сказано. И ничем не выдавая своего глубокого огорчения, Фиона повернулась, чтобы уйти.
Но Дункан неожиданно шагнул к двери и запер ее. Оглянувшись, он снова посмотрел на Фиону, их взгляды встретились. На этот раз он не отвел глаза, и в его взгляде она увидела целый мир чувств.
— Фиона…
Дункан произнес ее имя так, будто ласкал. Тихо и нежно эта теплота проникала в ее сознание, как капли виски, выпитого ею.
— Я… — Дункан умолк и беспомощно посмотрел на нее. Могучий лэрд Блэквуда, казалось, был растерян и не уверен в себе.
Он кашлянул, посмотрел вниз, провел рукой по волосам, затем снова посмотрел ей в глаза, и больше не отрывал от нее взгляда. Фиона снова почувствовала притягательную силу, возникшую между ними.
— Я… я не могу выразить, показать вам, как сожалею о тех словах, которые сказал тогда, много лет назад. Скажу честно — я не помню этого, но не сомневаюсь, что сказал. Что мне сложно понять, так это как я мог не заметить кого-то такого…
Дункан замолчал, и под его взглядом Фиона чувствовала себя на грани какой-то опасности.
— …прекрасного, — сказал он дрогнувшим голосом, — и такого полного жизни и энергии, как вы. Фиона, за такое короткое время я просто… очарован вами.
У Фионы раскрылся рот. Казалось, время вернулось вспять, и он говорил то, что она хотела услышать от него восемь лет назад.
— Каким же я был дураком, — сказал он, немного помрачнев.
— Что?
— Проклятым невежественным ослом, — повторил он еще ожесточеннее.
И сердце Фионы рвалось из груди, и у нее перехватывало дыхание.
— А теперь? — сказал он, сжимая кулак. — Теперь я отдал бы все, что осталось от Блэквуда, за то, чтобы возместить вам содеянное мною. Но я не питаю иллюзий, девушка, я знаю, что ничего не могу исправить.
— Что, почему?
Дункан нахмурился и отвернулся.
— Должен ли я говорить об этом? О скандальных слухах, связанных со смертью Девона. О моей изувеченной руке, конечно, моих… — Он с раздражением указал на свое лицо. — О моих шрамах.
Фиона шагнула к нему.
— Каких шрамах?
Дункан удивленно посмотрел на нее.
— Фиона! Я пренебрежительно относился к вам — к вам и к другим.
Ее сердце рвалось к нему. О как же он должен был страдать! Фиона приблизилась к нему еще на шаг, потом еще…
— Не достаточно ли уже вы наказали себя, Дункан? — тихо спросила она. — Неужели вы не видите, что пора построить дом, как доказательство того, какой вы теперь?
В его глазах отражалась беспомощность.
— Я только тень того человека, каким был.
— О, но вот в этом вы ошибаетесь, — сказала она, подходя к ему еще ближе. — Вы спасли мне жизнь, рискуя собой! И… ваша щедрость в отношении семейства Невин удивительна.
Он скептически взглянул на нее; Фиона убежденно закивала.
— Я была там, когда принесли ваши подарки мистеру Невину. Вы не представляете, как он был счастлив. Вот видите? Вы намного лучше того человека, которым были. Вы сильный, добрый, красивый и… потрясающе искренний.
— Ах, Фиона, — с грустью сказал Дункан. — Вы действительно видите не только это уродство? Разве вы не чувствуете жалости?
В ответ Фиона молча преодолела расстояние, разделявшее их, и потянулась к нему. Дункан отшатнулся, пряча лицо, но она взяла его за подбородок и заглянула в его глаза. Она положила ладонь на его зажившие раны.
— Я не вижу никакого уродства. Я вижу только доброго, заботливого и искреннего мужчину. Я вижу только вас.
Со стоном Дункан резким движением схватил ее в объятия.
— Я не могу устоять перед вами. Вы вливаете в меня жизнь. Я очень давно не чувствовал себя по-настоящему живым.
Его поцелуи были жадными, объятия — властными. Так хотело и сердце Фионы — она стремилась принадлежать ему, душой и телом. Забыв обо всем, она отбросила остатки своей гордости и добродетели и, запустив пальцы в его волосы, с такой же страстью отвечала на его поцелуи. Никогда еще она не была так возбуждена, как в тот момент, когда Дункан поднял ее и прижал к себе.
Фиона обхватила ладонями его лицо, а он покрывал поцелуями ее шею и грудь, прикусывая мягкую кожу.
Фиона закрыла глаза, прижалась головой к стене, упиваясь его страстью. Ее лихорадило, бросало в жар, как будто они сдерживали себя всю жизнь, а не день или два. Дункан губами и руками ласкал каждый кусочек обнаженной кожи, горевшей от его прикосновений. Фиона дрожала от предвкушения.
Она ощупала его крепкую широкую грудь, плоский живот, снова добралась до шейного платка и быстро развязала, так чтобы просунуть под него руку и почувствовать обнаженное тело.