Снежная сестрёнка

Лунде Майя

Теперь всё стало по-другому. Они больше не были самими собой, только напоминали тех маму с папой, прежних.

Тут у меня кусок застрял в горле. А вдруг правда?! Вдруг маму с папой подменили? Заменили на клонов? И настоящие мама с папой больше никогда к нам не вернутся.

Даже Августа была копией себя прежней. Она тихонько сидела, аккуратно отправляя вилкой кусочки себе в рот, не сорила и даже не сердилась. Я понял, как соскучился по моему Динамиту, очень соскучился.

…Но больше всего я тосковал по Юни, моей старшей сестре. Да мы все по ней тосковали, это я знал наверняка. Как бы мне

хотелось, чтобы мы все вместе пошли на кладбище навестить её, но мама с папой почему-то не хотели. И я не знал почему. Как-то осенью я отправился туда один. На могиле было пусто – ни цветов, ни свечей. Неужели Юни там лежит? Понять такое казалось невозможным. Холодный камень и могила, поросшая сорняками, – это всё, что от неё осталось?

– Ох-ох-ох, – вздохнула мама.

– Ох, – эхом отозвался папа.

– Опять снег пошёл, – сказала мама.

– Да, – сказал папа.

И здесь, похоже, все в состоянии говорить только о погоде.

– Я вот что подумал, – проговорил я.

– Что? – спросила мама.

– Не пора ли достать адвентский подсвечник?

– Подсвечник? – удивился папа.

Оба уставились на меня, будто я заговорил о летающей тарелке. Будто они слыхом не слыхивали, что такое подсвечник.

– Скоро же последнее воскресенье перед Рождеством, – сказал я.

– Да, ты прав, – согласилась мама.

– Точно, – согласился и папа.

– Так давайте достанем! – воскликнул я.

– Да, наверное, пора, – отозвалась мама.

– Ну да, – произнёс папа. – Смотри, какой крупный снег пошёл.

И они стали обсуждать снег: какой он мокрый, какие большие хлопья…

После обеда мама отправилась чистить снег. Я украдкой поглядывал на папу. Ну теперь-то он спустится в кладовку и принесёт латунный подсвечник и чистящий порошок. Но вместо этого папа стал возиться на кухне, потом принялся закладывать бельё в машину. Тем временем мама закончила со снегом и взялась пылесосить. Видимо, наводить чистоту стало их любимым занятием. Раньше они столько не убирались.

К тому времени как я отправился спать, на столе так и не появилось ни подсвечника, ни свечей. Внутри у меня разгорался маленький холодный огонёк. Злой огонёк. Я забрался под одеяло. Как мне всё это надоело! Надоели эти странные копии родителей, которые ни на что не способны. Надоело, что всё вроде бы как раньше, но в то же время совсем по-другому. Надоели эти вечные рыбные котлеты. Всё надоело!

Глава 6

На следующее утро, после завтрака, я побежал к Хедвиг. Она была в саду, катила здоровенный снежный ком. Он уже так вырос, что скоро ей его с места не сдвинуть. Хедвиг не слышала, как я подошёл. Я остановился у белого штакетника, почти рядом с ней.

– Эй, – крикнул я.

Хедвиг обернулась и улыбнулась во весь рот.

– Ты

пришёл! – воскликнула она.

– Ну да, вроде как.

– Подумать только, ты пришёл! А я не верила, совсем не верила. Нет, я имею в виду, я надеялась, даже пальцы скрестила, даже молилась – шёпотом, правда, – но всё равно сомневалась, что ты придёшь, ведь это было бы слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.

– Не уверен – не обгоняй, – сказал я.

Хедвиг рассмеялась. А потом кивнула на ком.

– Помоги, а то он дальше не хочет двигаться.

Я открыл калитку и побежал к Хедвиг. Вместе мы покатили снежный ком по глубокому снегу, и с каждым метром он становился всё больше. В конце концов он так вырос, что его было не сдвинуть, даже вдвоём.

– Больше не получится, – сказала Хедвиг, – но и так уже хорошо.

– Ага, – подтвердил я. – А хорошо для чего?

– Ну, я не знаю. А ты как думаешь? Конечно, мы можем слепить снеговика, у меня и морковка для носа есть, и старая шляпа. Может, и трубка старая отыщется. Но снеговик – это так скучно! Может, придумаем что-нибудь другое? Снежная баба – уже не так скучно. Или давай слепим ребёнка, огромного ползущего малыша. Или старушку, настоящую сердитую тётушку, или озорного братца, или…

– Сестрёнку, – это слово будто само соскочило у меня с языка.

– Снежную сестрёнку! Отличная идея, Юлиан!

– Но это совсем не обязательно, – пробормотал я. – Может, лучше сердитую тётушку?

– Нет-нет, – сказала Хедвиг, – мы слепим себе сестру, старшую. Мне всегда так хотелось иметь старшую сестру! Я очень люблю брата, но мне всегда хотелось и сестру тоже. И теперь она у меня будет! Из снега!

И мы слепили старшую сестру. Снег был липким, и работа спорилась. Оказалось, у Хедвиг золотые руки. Мы скатали комок поменьше и водрузили на большой, а сверху ещё – самый маленький. Потом вылепили плечи и руки. Нижний огромный ком превратился в широченную юбку.

– Это она нарядилась, – сказала Хедвиг, – на Рождество.

Мы вылепили снежной сестрёнке длинные волосы, нос, сделали из шишек глаза. В конце Хедвиг собрала букет из еловых веток и закрепила у неё в руках.

– А вот и рождественский букет! – воскликнула Хедвиг. – Старшей сестре непременно полагается букет на Рождество.

– Непременно.

Больше я произнести ничего не смог. Не знаю, как так получилось, но наша снежная сестрёнка была похожа на Юни. Такого же роста, волосы такой же длины, и даже подбородок точно такой же, как у Юни.

Я зажмурился.

Вот бы…

Вот бы, когда я их открою, там стояла Юни. Настоящая живая Юни.

И я поспешно открыл глаза. Глупый Юлиан. Это просто снег, снег из сада Хедвиг. Две шишки и еловые ветки. Ничего больше.

В горле застрял комок, я отвернулся. Хедвиг положила руку мне на плечо.

Конец ознакомительного фрагмента.