Снежная слепота
Шрифт:
Работа была не тяжелой, но требующей сосредоточенности и внимания. Скребок должен был всегда занимать строго горизонтальное положение. Стоило лишь слегка наклонить его в ту или иную сторону, как слизь соскальзывала и растекалась тонкой пленкой по льду, откуда ее уже невозможно было собрать.
Работу затрудняло и то, что тело снежного червя занимало почти все свободное пространство лаза. Если бы червь сам пробил этот ход, то пробраться между ним и стеной было бы вообще невозможно. Но, поскольку это был всего лишь детеныш, воспользовавшийся уже готовым лазом, между его телом
Вначале Харп пытался протолкнуть ногу между телом зверя и стенкой лаза, чтобы таким образом обрести точку опоры. Но, поскользнувшись пару раз и едва не потеряв скребок, который завалился так далеко под тело червя, что Харпу с трудом удалось дотянуться до него кончиками пальцев, он решил сменить тактику. Теперь он упирался плечом в податливую плоть снежного монстра в том месте, где она уже была освобождена от слизи, а подошвами ботинок, на которые были надеты кошки, – в ледяную стенку. Бидон он держал в той руке, которая была прижата к телу червя, а другой рукой, остававшейся свободной, счищал слизь с очередного сегмента.
К тому времени, когда Марсал и Харп добрались до выхода из лаза, куда уходила передняя часть тела снежного червя, каждый из них собрал уже почти по полному бидону слизи.
Вооружившись двумя большими крюками, Харп вскарабкался на спину мертвого монстра. Подойдя к той части тела, которая уходила вверх, он вытянулся во весь рост, высоко поднял руки и с размаха всадил оба крюка под кожу зверю. Подтянувшись на крюках, Харп поджал ноги и уперся в тело червя кошками. Почувствовав под ногами опору, он быстро выдернул один из крюков и, рванувшись вверх, воткнул его в тело червя на полтора метра выше.
Передвигаясь таким образом, он вскоре добрался до головы животного. Стараясь не смотреть в отвратительный фиолетовый зев, в глубине которого все еще что-то пульсировало и омерзительно булькала фиолетовая кровь, Харп уперся ногой в роговые пластины, расположенные веером по краям зева, и, сунув крючья за пояс, ухватился руками за веревку, тянущуюся вверх от засевшего в теле червя гарпуна.
Выбравшись наверх, Харп один за другим выдернул изо льда клинья с пружинными распорками.
Последний клин, вылетев из гнезда, едва не рассек Харпу лицо. Туша снежного червя, освобожденная от удерживавших ее веревок, шумно обрушилась вниз.
Забив в лед крюк с привязанной к нему веревкой, Харп вновь спустился в лаз.
Вместо того чтобы заниматься делом, Марсал не спеша прохаживался вдоль тела зверя, рассматривая его с почти академическим интересом.
– Я и не предполагал, что он такой огромный, – сказал он, заметив появление Харпа.
– Ты же говорил, что это детеныш, – удивился Харп.
– Детеныш, – не стал возражать Марсал. – Но какой-то очень уж крупный. Обычно они раза в два меньше. Если бы я знал, что это переросток…
– Только не говори мне сейчас, что мы ошиблись и сдуру завалили не того червя, – прервал его размышления Харп.
– Да в общем-то какая теперь разница, – еще раз смерив червя оценивающим взглядом, задумчиво произнес Марсал.
– И то верно, – согласился Харп.
Взявшись
– Как по-твоему, – спросил Харп, – нам этого хватит, чтобы дойти до западных гор?
– У тебя руки мерзнут? – ответил вопросом на вопрос Марсал.
Харп посмотрел на свои руки, на которых до сих пор не было перчаток.
– Похоже, что все у нас получится?
Харп произнес эту фразу с вопросительными интонациями только потому, что хотел предоставить Марсалу возможность самому высказаться по данному вопросу. Он вновь действовал как тонкий психолог, понимающий, что человек, собирающийся разделить с ним риск опасного похода, должен понимать, что он не просто разменная фигура в чужой игре.
На вопрос Харпа Марсал ничего не ответил. Возможно, потому, что не знал ответа, а может, и потому, что, в отличие от Харпа, пока еще не был готов отправиться в путь, обрубив все те тонкие ниточки, что связывали его с прошлым, которое в этом мире было коротким и почти ничего не значащим. И все же это было его прошлое, его воспоминания, его представления о себе как о человеке, способном вопреки всему отстоять свое право на жизнь. А вот будущего, если он пойдет вместе с Харпом, у него может и не быть. Они сумели (или им просто повезло) успешно завершить первый этап задуманной Харпом операции. Теперь, прежде чем переходить к следующему, нужно было сделать паузу, чтобы еще раз как следует все взвесить.
Закрыв крышкой последний бидон и для верности ударив по ней кулаком, Марсал сказал:
– Пора возвращаться.
– Постой. – Харп посмотрел на огромную тушу снежного червя так, словно это она не позволяла ему двинуться с места. – А это все мы кому оставляем?
– А что еще можно с него взять? – не понял Марсал.
– Это же мясо! – Харп сделал жест рукой, будто переворачивал на сковородке подгоревшие лепешки. – Животный белок!
– Ты думаешь, это можно есть? – Марсал с сомнением ткнул ногой податливую тушу снежного червя.
– Прости, дорогой, – насмешливо глянул на своего спутника Харп, – но разве не ты рассказывал мне о том, как вы на пару с Татауном собирали в лазах снежных червей то, что они не доели?
– Мы иногда собирали то, что оставляли черви…
– Если вы ели то же самое, что едят снежные черви, – не дослушав, перебил его Харп, – почему ты думаешь, что нельзя есть самих червей?
– Не знаю, – пожав плечами, честно признался Марсал. – Татаун считал, что мясо снежного червя можно употреблять в пищу. Но только никто никогда прежде этого не делал…
– Никто никогда прежде не пытался поймать снежного червя, – ввернул Харп.
– Да и вид у него какой-то совсем уж неаппетитный. – Марсал с сомнением посмотрел на мертвого зверя и недовольно наморщил нос.
– Можно подумать, ты решил поторговаться в мясной лавке, – усмехнулся Харп, берясь за топор.
– А тебя не смущает, что кровь у него фиолетовая? – спросил Марсал.
– Не больше, чем то, что эта тварь воняет так, словно протухла еще при жизни, – ответил Харп и с размаха всадил топор в тело снежного червя.