Снежные волки
Шрифт:
Чани, сконфуженный и злой, сидел, нервно потирая лоб, на котором вспухала, наливаясь ярким сине-фиолетовым цветом, солидная шишка. Театральный жест змеи оказался не совсем театральным.
— Я же предупреждала тебя, — с укоризной обратилась к нему Рюби.
— Кто знал… — вяло огрызнулся он.
— …что змея окажется сильнее, — ехидно закончила Рюби.
— Отстань, — кисло сказал Чани.
— А ты мог бы говорить и повежливей, — звенящим от напряжения голосом произнес Хани.
Чани метнул на брата нелюбезный взгляд, для него совершенной неожиданностью оказался выпад Хани. Но возражать
— Кто это был? — хмуро спросил он немного погодя.
— Дворцовый Страж, — ответила Рюби. — Когда-то такие змеи охраняли Золотой Дворец повелителей Анталанандура, развалины которого поглотило это болото. Верный и неподкупный страж. Они стояли на стенах и у дверей. Эта осталась последней. Она, видимо, все еще ждет возвращения королей и верит в возрождение Алмазного Венца.
— Сумасшедшая, — зло, с чувством сказал Чани.
Рюби согласно кивнула.
— Скорее всего. Но уроженцам древних лет часто известно скрытое от остальных. Так что, может, она и не так уж неправа в своем ожидании.
— Может быть, — протянул Чани.
— Но как она смогла погасить меч? — встрял Хани. Брат снова посмотрел на него исподлобья.
— Дворцовые Стражи владела всеми секретами оружия, в том числе магического, — объяснила Рюби, но Хани уловил в ее словах какую-то фальшь.
— Тем не менее, Анталанандур проиграл последнюю войну, — с ехидцей произнес Хани.
— Да. Потому что встретился с колдовством, оказавшимся сильнее.
В этот момент до них донеслись истошные вопли, невнятные жалобы и пронзительное мяуканье.
— Поспешим, — с непонятной усмешкой сказала Рюби. — Кажется, кому-то опять нужна наша помощь.
Чани с кислой гримасой прислушался.
— Я даже догадываюсь, кому именно, — со вздохом закончил он.
Ну конечно, они увидели Грифона. Кого же еще? Он сидел в неловкой позе, точнее, даже не сидел, а полулежал, неестественно привалившись боком к остаткам стены. Когда он увидел подходящих людей, то сначала примолк испуганно, а потом, разглядев, кто именно пришел, разразился нечленораздельными радостными воплями.
Подойдя ближе, Рюби небрежно спросила:
— Что случилось на этот раз?
Грифон обиженно захлопал глазами и плаксиво пробормотал:
— Мне не нравятся ваши нехорошие намеки. Что значит «на этот раз»?
— Только то и значит, что спасать тебя приходится постоянно, — сказал начавший отходить Чани.
Грифон вознамерился было обидеться всерьез, но вовремя сообразил, что ни к чему хорошему это не приведет, и пожаловался:
— Приклеился.
— Что?! — у Чани от удивления глаза полезли на лоб.
— Приклеился, — проскулил Грифон.
Чани вдруг расхохотался. Нелепая фигура Грифона была настолько комична, что он совершенно забыл о своем недавнем приключении.
— Тебе бы так, — щелкнул клювом Грифон.
— Наказание ты наше, — беззлобно пожурила его Рюби. — Ну, делать нечего, давайте отрывать его.
— То есть как отрывать? — забеспокоился Грифон. — Вы того, поосторожнее, не попортите мне перышки.
— Не бойся, не попортим, — успокоил Чани.
— Да, и сами не приклейтесь, — предупредил Грифон.
— Сейчас уже вряд ли, — осмотревшись, сказала Рюби.
Грифон протянул им оставшуюся свободной левую переднюю лапу, братья, ухватившись за нее, дружно дернули. Грифон истерически взвыл.
— Я
— Ничего, терпи. Вляпался — теперь терпи, — грубовато заметил Чани.
Последующие полчаса вокруг разносились звуки возни, сопение, пыхтение, прерываемые болезненными вскриками Грифона и воплями: «Ой, больно!.. Крыло оторвали!.. Караул!.. Мя-а-а-у!!!» Наконец, взъерошенные, усталые, мокрые, братья мощно дернули в последний раз, и Грифон мешком шлепнулся на твердую серую землю. Приподнял голову, похлопал глазами и деловито сообщил:
— Я умер. — Его клюв со стуком упал на землю.
Впрочем, довольно скоро выяснилось, что Грифон изрядно поспешил с таким выводом. Спустя минуту он уже сидел и чистил слипшуюся перепачканную шерсть, то и дело укоризненно поглядывая на братьев, словно они были виноваты в случившемся.
— Как я теперь летать буду? — причитал он. — Половину перьев повыдрали! И сделали меня таким, что смотреть жутко, сердце просто разрывается. От хвоста один огрызок остался. — Грифон любовно разгладил и расчесал кисточку. — Это просто безобразие.
— Может, его обратно приклеить? — серьезно спросил Чани.
— Нет-нет, — торопливо отскочил Грифон. — Меня нельзя обижать. Я животное редкое, почти исчезнувшее. Ре-лик-то-во-е!
Наконец Грифон закончил туалет, еще раз с видом трагического сожаления осмотрел себя и тяжело вздохнул.
— Нет, не то. Одни жалкие воспоминания.
— А как ты попал сюда? — спросила Рюби.
Грифон развел крыльями.
— Обычно. Прилетел. Лечу я, понимаете ли, лечу… Побывал на Огненной горе. Прекрасное место: чистый горный воздух, вулкан извергается… То есть что это я плету… Я хотел сказать: отвратительное место. Разреженный горный воздух, дышать просто нечем. Вулкан тут же… Неприятное соседство, сажей плюется, то и дело взорваться грозит… Премерзко. Вы там никогда не бывали? — Но тут он, похоже, вспомнил, кто такая Рюби, окончательно смутился, отвернулся и невнятно закончил: — Я и говорю, красота неописуемая…
Далее выяснилось, что Грифон вознамерился навестить старого приятеля
— Дворцового Стража, с которым подружился еще во времена Агастьи Блистающего. Тогда Грифон еще жил в зверинце Золотого Дворца. Однако когда прилетел на этот единственный оставшийся посреди Большого Болота островок, то змеи не нашел, скрылась куда-то. Грифон огорчился, но решил все-таки дождаться. Погулял, посвистел. Никто не откликался. Только пополз какой-то странный туман. Белый, мутный, как клейстер, жирный на ощупь. При этих словах Рюби многозначительно кивнула. Прямо как чашку киселя опрокинули на голову. Грифон не обратил на него никакого внимания и продолжал слоняться по островку, потом решил маленько соснуть, чтобы скоротать время — по какой-то причине ему обязательно нужно было дождаться Стража. Рано или поздно тот все равно выполз бы из своей норы. Когда Грифон проснулся, то оказалось, что он прочно приклеился к развалинам стены. На его беспорядочные крики примчался Дворцовый Страж, отругал… Грифон прикусил было язык, но поздно, вырвалось. Потом попробовал освободить, не получилось. И тут же пропал неведомо куда.