Снежных полей саламандры
Шрифт:
— Ненавижу, — тихим, но страшным по оттенку голосом высказался доктор Баранников.
Но смотрел при этом на незваных гостей, вышедших из лифта. Ане с изумлением узнала капитана Дёмину, маленькую целительницу Мерседес Хименес. Ещё с ними в качестве сопровождающих шли двое парней-пирокинетиков в полуброне, с алым пламенем на сомкнутых кулаках, — мол, подходи, кому жизнь не мила. Тот ещё видок для больницы!
— Баранников Гордей Павлович, заведующий отделением нейрохирургии? — спросила Дёмина, рассматривая что-то поверх макушки означенного заведующего.
У того дёрнулась щека
— Допустим, — с сухой неприязнью ответил доктор Баранников.
— Капитан Дёмина, особый отдел, — назвалась она и показала документ. — Имею предписание от краевого суда Барсучанска, — показала предписание, — на арест Акишевой Веры Радимовны.
Баранников внимательно изучил оба документа. Происходящее ему не нравилось, еще больше не нравилось наблюдать в двух шагах от себя телепата, да ещё второго ранга. Косился он и на доктора Хименес, не умея понять, что означает зелёная молния в круге, но догадываясь, что это тоже какая-то генная модификация, паранорма.
А Ане внезапно узнала в одном из бойцов Игоря. Тело само дёрнулось — шаг, еще шаг, уткнуться в родное плечо и разрыдаться от усталости, недосыпа, от лютого напряжения последних дней. Но Игорь слегка качнул головой, едва незаметно, специально для неё. «Я при исполнении», — говорил его строгий взгляд. — «Ты — тоже. Сейчас не надо. Потом…» И он был прав, конечно же.
Вера Акишева была в сознании. Она даже не сумела потерять его при виде грозных гостей. Только устало, обречённо прикрыла глаза.
— Акишева Вера Радимовна, вы обвиняетесь в пособничестве движению «Миру мир», запрещённому в Федерации, и в подготовке теракта на территории Барсучанска, — уведомила её капитан Дёмина. — Ваши права ограничены.
Затем она обратилась к доктору Баранникову:
— Мы переводим данную пациентку в Федеральный госпиталь при военной базе «Альбатрос». Приготовьте транспортировочную капсулу.
— Вы не довезёте её, — сердито бросил Гордей Павлович. — Не в том она состоянии!
Конечно, он же сам оперировал её вчера. Ане помнила до мельчайших деталей процесс. Вот, оказывается, как бывает. Несколько часов собираешь по кусочкам чьи-то мозги, гордишься проделанной с ювелирной точностью работой, и всё это — для расстрела…
— Довезём, — равнодушно выговорила Дёмина и кивнула доктору Хименес, переходя на эсперанто: — Прошу вас, Мерси.
Маленькая целительница не знала русского языка, распространённого на Ласточке. Она шагнула к обречённой женщине, одним движением ладони усыпила её. Затем сняла защитный полушлем с головы, обнажая жуткого вида швы. Закрыла глаза, сосредотачиваясь. Возложила ладони — иначе этот величественный, исполненный скрытой пугающей силы, жест не назовёшь. Ане показалось, будто в палате стало светлее и словно бы дохнуло озоном, как после только что отшумевшей грозы. Даже прислушалась поневоле — вот, сейчас грянет гром… Но грома не случилось. Лишь вспискнули, вскрикнули дурной тревогой приборы, и снова выровнялись, выдавая параметры здорового человека.
А швы на голове несчастной
— Будет жить.
Чуть улыбнулась, отступила. А там и транспортная капсула объявилась. Стали переносить спящую Акишеву туда, затем двинулись к лифтам, в полном молчании. Баранников смотрел на доктора Хименес с таким выражением лица, будто только что съел под дулом пистолета два ведра горьких лимонов. Ане знала, какие страсти раздирали его на части. С одной стороны, мерзкое генномодифицированное создание, целитель. С другой — с лёгкостью лишила почти умершего человека даже призрачной надежды встретиться со стариной Хароном, уложила несколько недель реабилитации в краткий миг и, надо думать, заодно уже убрала все неврологические последствия, положенные выбравшемуся из такой передряги пациенту.
Пациенту, которого потом публично расстреляют. За причастие и соучастие.
И тут Ане вспомнила о мальчике.
— Доктор Хименес! — крикнула она вслед. — Atendu,restadu! Подождите!
— Да? — она обернулась.
Капитан нахмурилась, но целительница отмахнулась от неё. Ане сбивчиво рассказала о мальчике, о его состоянии. Волновалась. Вдруг откажет? Она в своём праве…
— Я могу посмотреть, — согласилась она. — Но мне нужно разрешение от заведующего отделением.
— Ты задерживаешь нас, Мерси, — недовольно заявила Дёмина.
— Я за справедливость, Рина, — сказала Хименес. — Преступница будет жить, а искалеченный ею ребёнок погибнет. Мне это не ладно.
— Гордей Павлович, — обратилась Ане к Баранникову, — пожалуйста… Она может спасти Антошу Чекмарёва… дайте ей разрешение!
Заведующий молча посмотрел сначала на Ане, потом на Хименес, потом снова на Ане. Решал, видно, что делать, и не мог решиться. Всё же есть некоторые вещи в мире, с которыми примириться не так-то просто, и содеянное маленькой целительницей чудо было как раз из их числа.
— Да, она генномодифицированная, — сердито заговорила Ане, чувствуя, как вскипают на глазах отчаянные слёзы. — У доктора Хименес — целительская паранорма, и вы же сами видели, на что она способна. Что вам, жизнь мальчишки дешевле ваших убеждений? — добавила она, не зная, как ещё его вытряхнуть из той железной раковины из убеждений, предубеждений и упоротого упрямства, в которую он сейчас забился.
— Хорошо, — резко сказал доктор Баранников. — Я дам разрешение. Но только — для мальчика.
По поводу остальных пациентов Ане, в общем-то, особо не волновалась. Выкарабкаются. Не так легко, как Акишева, конечно же. Но им ведь расстрел и не светил.
Согласие было должным образом оформлено через личные терминалы обоих врачей, и заведующий сам провёл целительницу в реанимационную палату номер семь, где, кроме ребёнка, никого больше не было.
Маленький Антон Чекмарёв уже не дышал сам, за него работал аппарат. Реаниматолог на вопросительный взгляд Ане только головой покачал и отошёл, с любопытством наблюдая за Хименес. Та осторожно повела, не касаясь, ладонью над головой мальчика. Сказала: