Снежных полей саламандры

Чернышева Наталья Сергеевна

Игорь схватил за плечо железными пальцами, удержал. Но ящерка будто услышала, вывернулась из пламени, живая и невредимая, она не успела толком обгореть. Наверное, саламандре с паранормой пирокинеза сгореть не так уж просто. Она взодралась по одежде ко Ане на плечо. Та обняла её и наконец-то заплакала.

Огонь умер, рассыпался быстро тающими искрами. И на камне проступила надпись Имя, фамилия, даты жизни. Надпись «Спасибо за любовь, что навсегда осталась с нами…» И роза.

Пунцовая огненная роза, повисшая в изголовье.

Серебряной она станет на третьи сутки, окончательно погаснет на сороковой день…

Тишина. Темнота. Холод. Слово — живой огонь, способный воспламенять сердца и поднимать с колен народы. Но истина всегда таится в молчании. В холодной тишине, завершающей все дороги.

Игорь взял Ане за руку. Она пошла за ним, слепая от слёз, крепко прижимая к себе зелёную ящерку.

— Я пойму, если ты решишь уехать отсюда, — говорил Игорь. — Всё же у нас условия… Климат ни к чёрту. И похороны ты будешь видеть не реже, чем рождения.

Он стоял у окна, смотрел на сад. Мохнатые заснеженные лапы елей не могли закрыть весь обзор, и сад было хорошо видно.

— Почему же ты мне не сказал? — горько спросила Ане. — Почему не предупредил?

— Ты врач, — пожал он плечами. — Я думал, ты знаешь…

— Я же с Ласточки… У нас про вас ничего не известно!

— Ты училась в Номон-центре…

— Я… я практиковалась на гентбарской расе…

— Прости, — тихо сказал Игорь. — Я не подумал.

Ане подошла к нему, обняла, прижалась плечом, головой.

— А кто же следующий? — спросила она горько. — Ты?

— Настя.

— Я знаю про Настю. А потом? Ты? Не смей умирать, Жаров, слышишь, не смей. Не прощу тебе никогда!

Он обнял её, бережно поцеловал.

— Ну, что ты, — сказал с обычной своей доброй полунасмешкой. — Я не умру.

— Никогда?

— Никогда.

— Завтра же поедем в госпиталь, — сказала Ане, — и не спорь. Пройдёшь обследование. Паранормальную диагностику. Чтобы я точно знала уже, что ты…

— Хорошо, — согласился Игорь. — Как скажешь…

— Я… — «схожу с ума», — подумала Ане, — «сливаю в унитаз карьеру, возможность обучения, интересную и перспективную работу, и снова схожу с ума»… — Я останусь, Игорь. Пойду учиться на генетика. Я разберусь, я добьюсь, я… научу вас жить. Всех вас!

— Не сходи с ума, любимая, — Игорь печально улыбнулся. — Ты — хороший хирург, зачем тебе менять специальность? На Терре отличные учёные-генетики, они работают над вопросом. Ведь раньше мы жили ещё меньше, средним считался возраст в пятьдесят лет…

— Всё равно останусь, — упрямо выговорила Ане. — Не брошу… И если есть решение, я найду его!

За окном, в просветах между облаками и мохнатыми лапами древних елей, бежал по небу Млечный путь. Рукав нашей Галактики. Звёздный мост между прошлым и будущим.

«Я не подведу», — пообещала Ане тени, идущей сейчас по

нему.

Вечность ласково улыбнулась ей в ответ.

* * *

Ане Джанет Жарова-Ламель, доктор медицинских наук, ведущий специалист Академии практической биоинженерии человека, автор уникальной методики ретровирусной терапии различного рода наследственных заболеваний. Замужем, двое детей.

(Альманах «Сто знаменитостей Старой Земли», под редакцией Риммы Костяновой)

ЧАСТЬ 2

ПУТЕШЕСТВИЕ КИМСИРЯ

Насти лежала, уткнувшись носом в стену, и тихо страдала. Жить не хотелось, есть не хотелось, ничего не хотелось, а хотелось, чтобы погас свет, наступила темнота и чтобы ни о чём не думать. А старая номо семьи, помнившая еще мать бабушки Насти, не отставала.

— Что же ты, маленькая моя, всё лежишь да лежишь, — ворчала она. — Крылышки отлежишь совсем, ослабеют они, поникнут, совсем тусклыми станут. Как же ты тогда в брачный полёт поднимешься, солнышко? И минуточки не продержишься, маленькая моя. Непорядок!

— Не хочу ни в какой полёт, — буркнула Насти, накрываясь крылом. — Ничего не хочу. Уйди, Ливсоно.

— Куда же я пойду, если ты еще не кушала? — резонно возразила Ливсоно. — Вот поешь, уснёшь, и пойду.

— Не буду есть. Не буду спать!

— Ну-ну-ну, раскапризничалась, солнечный лучик. Кушать — надо, маленькая моя. Обязательно надо!

Ведь не отвяжется, Насти это понимала прекрасно. Лучше сесть и съесть всё, что старая номо принесла. Но как есть, если кусок в горло не лезет!

— Ну-ка, ещё ложечку, — приговаривала Ливсоно. — За маму. И ещё одну. За папу. И ещё — за второго папу. И за третьего…

— Не могу больше! — взмолилась Насти, отодвигая тарелку.

Там, конечно, находилась вкуснейшая вещь — мисвинум, особым образом приготовленное мясо из личинок тиширив, со специями и гентанабаривской патокой, в другое время Насти уговорила бы порцию за три мгновения и попросила бы ещё. Но не сейчас. Сейчас ком стоял в горле, а Ливсоно не успокоится, пока не перечислит всех сестёр и братьев семьи, за которых, по её мнению, нужно скушать ложечку. Тоска.

— Ишь, запал-то как тебе в душу, червие поганое, — ворчала Ливсоно. — Брось, забудь даже думать. Не стоит он тебя, как есть не стоит. И откуда только свалился на наши головы!

— Он сказал, что слишком старый для меня, — мрачно сказала Насти.

— Так, маленькая моя, так.

— Что не хочет жизнь мне ломать…

— Уже сломал, подлец окаянный.

— Что он — убийца…

— Да, убийца, как есть убийца, злодей поганый

— Он самый красивый, самый лучший, самый…

— Красивый, да, — Ливсоно поспешно прикусила язык, сообразив, что ляпнула что-то не то.