Снежный пожар
Шрифт:
Адрия, пренебрегая моим присутствием, вернулась к своей книге. Я спросила ее, что она читает, но она что-то невнятно пробормотала. Подождав немного, я встала и посмотрела в окно. Но не увидела там ничего интересного; хижина Эмори скрывалась за деревьями; в ней, должно быть до сих пор горел свет, дожидаясь хозяина, который уже никогда не вернется.
Я решила и сама что-нибудь почитать и сказала Адрии, что скоро вернусь.
— Тебе не обязательно сидеть со мной, — заявила она мне вслед так же отрывисто, как ее отец.
Я проигнорировала
Присев на стул неподалеку от кровати Адрии, я открыла рукопись Клея на первой странице. Она была напечатана на машинке, и я не знала, опубликована она или нет.
Клей писал хорошо, о чем я уже знала, прочитав в журнале его статью о Грейстоунзе. Детективный сюжет сразу захватил меня. Я читала бы рукопись не отрываясь, даже если бы не знала Клея; теперь же было интересно вдвойне, потому что я узнавала некоторых персонажей. Была убита лыжница, прототипом которой, как я догадывалась, послужила Марго. Дом, в котором она жила, напоминал Грейстоунз, хотя сходство было несколько завуалировано; тело жертвы нашли чердаке. Она пошла туда, чтобы что-то там припрятать, и, исполнив свой замысел, была сражена рукой загадочного злоумышленника. Убийцей оказался молодой человек, добивавшийся ее расположения, но ею отвергнутый. Конечно, имелся в виду Стюарт.
Поняв это, я не смогла читать дальше и страшно разозлилась на Клея. Он дал мне свою рукопись преднамеренно, с какой-то целью. В то же время он с симпатией относился к Стюарту и проявил доброту и внимание ко мне. Так почему он это написал? И дал мне прочесть? Теперь я была уверена, что рукопись не опубликована. Он не посмел бы отдать ее в печать, потому что подобная книга вызвала бы гнев Джулиана. Когда я увижу Клея в следующий раз, верну ему рукопись и потребую объяснений.
— Отчего это ты так разозлилась? — спросила Адрия, и я увидела, что она смотрит на меня поверх раскрытой книги.
— Я просто… обеспокоена, — ответила я.
— Потому что твой брат убил мою маму?
— Он не делал ничего подобного, — резко возразила я.
— Шен говорит, что, если он это и сделал, мы не должны судить его слишком строго.
Я не нашлась, что ответить; мои руки дрожали, я засовывала рукопись обратно в конверт.
— Тебе пора спать. Отложи свою книгу, и я погашу свет.
— Ты не собираешься остаться здесь, пока я буду спать?
— Конечно, нет. Ведь тебя больше не мучают кошмары. И я буду рядом, в своей комнате, если что-нибудь понадобится.
Она проявила больше послушания, чем я ожидала: отложила книгу и устроилась на подушке; я накрыла ее одеялом, но не посмела поцеловать в щеку, как мне этого ни хотелось.
— Я оставлю дверь чуточку приоткрытой, — сказала я. Мне хотелось быть с ней помягче, хотя Адрия меня и отвергала. — Спи спокойно, Адрия, дорогая. И не волнуйся. Твой папа обо всем позаботится.
— Он не сумел позаботиться о Марго, — проговорила она тихим шепотом. — Ведь моя мама умерла.
— Спи, дорогая, — повторила я.
Ее голос прозвучал немного громче.
— Почему ты не сказала мне, что Стюарт твой брат?
Когда я попыталась ответить, мой голос дрожал.
— Ах, Адрия, я не могла! Не могла сказать об этом никому. Я хотела помочь моему брату… потому что не он толкнул кресло.
— И поэтому ты действовала тайком, прикидываясь моей подругой и…
— Нет! — воскликнула я. — Ты не должна так думать. Больше всего на свете я хотела с тобой подружиться.
— Я тебе не верю, — отрезала Адрия. — Так что уходи и оставь меня в покое. Не хочу больше с тобой разговаривать.
Ее голос дрожал от подступавших слез, но мне нечего было ей ответить. Я вышла в холл и направилась к своей комнате. По пути я начала раздумывать, где может находиться лестница, ведущая на чердак; дойдя до своей двери, я задержалась только для того, чтобы положить на стол конверт с рукописью Клея, и пошла по холлу до самого конца дома. Здесь была ванная и дверь, которая, как я полагала, вела в уборную, однако, открыв ее, я увидела узкий пролет лестницы, бегущей наверх, во мрак. В этот момент дом показался мне старинной крепостью, из которой все бежали, оставив ее защиту на меня и Адрию. Но у меня не было времени предаваться фантазиям.
Пошарив рукой по стене у двери, я нащупала выключатель; ряд тусклых лампочек тянулся наверх, освещая мне путь. У лестницы не было перил, и я взбиралась по ней осторожно, держась за стену, чтобы не потерять равновесия. Взойдя на верхнюю ступеньку, я оказалась в просторном, отзывающемся гулким эхом помещении, куда не одно поколение Мак-Кейбов сносило всякий хлам, который поначалу жалко было выбрасывать. Две запыленные лампочки свисали с круто поднимавшихся вверх стропил: одна возле лестницы, другая — в дальнем конце дома. Было холодно, по чердаку гуляли сквозняки, и я время от времени опасливо оглядывать на лестницу, припоминая свое недавнее заточение в башне. Но на этот раз обошлось без происшествий, на чердаке не оказалось даже рыжего кота.
Меня со всех сторон окружали сундуки и ящики, старая мебель, картины без рам, треснутые тарелки. Похоже, в этой семье ничего не выбрасывали. Со стропил свисала паутина, все было покрыто пылью. По-видимому, Шен ни разу здесь не убиралась. Но я не могла догадаться, куда она могла спрятать листок бумаги, который я видела в хижине Эмори — если она за этим ходила на чердак. Здесь было слишком много укромных местечек, а отпечатки ног на запыленном полу расходились во все стороны, как следы на снегу.