Снежный жар
Шрифт:
– Стреляйте точнее. Знаете ведь, где арсенал и казармы, – недовольно бросил Сергей. Из-за облепившего ресницы инея он видел пожары в Таврите лучистыми звёздами. Но нет, в войне не бывает ничего даже отдалённо прекрасного. Казалось, даже с наблюдательного поста он слышит крики погибающих под артобстрелом.
– Вечно вы крестианцы ко всем жалобитесь. А Красный Иван тем временем заперся на каменных складах и не выкуришь его оттуда. Два штурма уже отбили.
Корректировщик сам был язычником, родом из Чуди, и за всё время осады они с Сергеем прекрасно понимали
– Слишком добры, говоришь? Война одинаковая, что для язычников, что для христиан... и для тех, кто крещенья просил, а сам злое удумал, – весомо ответил Сергей. – Настоятель отправил меня, как воеводу, потому что я из тех христиан, кто жестокости не боится.
– Практичный человек, получается, ваш Настоятель.
– Он в Бога верит также, как я. Может, верит даже больше, чем я, – взгляд Сергея задержался на едва видных вдали длинных избах Тавритского городища. – Что там?
– Где? – заторопился корректировщик и обвёл панораму биноклем. – Ну и глаз же у тебя! Я с оптикой и то еле увидел. Это скотские стоила. Вон, дым из труб стелется, это они для стад своих топят. Слыхал, даже в избах быки с людьми живут. Скотоводы душу готовы продать за коров своих ненаглядных.
– Быки для Тавритов дороже золота. Они и кормильцы, и сила. Скотоводы Велесу поклоняются, он их скот бережёт. Подожгите стойла.
– Заживо же сгорят, ведь тоже невинные души! – поражённо уставился корректировщик. – Да и, по чести сказать, какие трофеи! На них много желающих имеется.
– От бычьего рёва Иван со своими отрядами со складов выйдет: самое ценное потеряет и на месте не усидит, – прохладно ответил Сергей.
– Что ты за человек такой? Как среди крестианцев-то оказался? – заворчал корректировщик, но наклонился над походным планшетом и начал рассчитывать поправки для орудийной стрельбы.
– Ты про подземных Волков когда-нибудь слышал? – перевёл взгляд Сергей.
– Где воевода христианский?! – раздался окрик поблизости. Через укрепления лагеря пробирался человек в припорошенной снегом шубе. Он приехал из Монастыря, но ни одна лошадь не выдержала бы такого мороза, а значит гонец потратил драгоценное топливо на единственную в общине машину – дело срочное.
Завидев Сергея, он поспешил к нему и на ходу протянул конверт.
– От воеводы Леонида известие.
– Леонид? Он же Монастырь охраняет. Неужели Дом с Аручем решили вступиться? Ведь ненавидели Ивана больше Монастыря, к нам хотели примкнуть.
Сергей сорвал печати и развернул донесение. Взгляд пробежался по ровному почерку Леонида. На последних строках он со злостью скомкал бумагу в руке.
– Без меня Ивана будете добивать. Для христианских войск я командиров оставлю. Поджигайте стойла, выманивайте Ивана, а там терзайте его сколько угодно. Мне в Монастырь надо, защитить Веру.
– Понимаю, – ухмыльнулся язычник.
– Нет. Не понимаешь.
*************
– Принёс?
На вопрос Влады Сивер заулыбался и осторожно протянул ей сверток с ребёнком.
– Почему не кричит? Заморили! –
– Клянусь, он живой!
– Не он, а она, дыролобый, – огрызнулась Влада, разглядывая ребёнка на вытянутых руках. – А семья её что?
– Всё как раньше: набег без жалости, без пощады. Всех вырезали, кто на пути оказался!
– Хорошо… – облизнула губы Волчица. Прижав ребёнка к груди, она улыбнулась и не нарочно показала малышке острые зубы.
– Замёрзла, девонька? Силушки нету больше кричать? Мамку-то потеряла, а жить как-то надо? – припевала она и укачивала на руках похищенного младенца. Сивер скользнул глазами по телу Волчицы и не удержался от наглой ухмылки.
– Чего уставился! – рявкнула Влада и зыркнула на него голубыми глазами из-под бусых волос. Их она теперь гладко расчёсывала и запретила себе подстригаться, пусть ухаживать за головой не любила – отвыкла.
– Ты залог мне дала, – напомнил ей Сивер. Влада окинула его пристальным взглядом и презрительно фыркнула.
– Ну, и как, выполнил?
– Выполнил.
Она не спешила с ответом. Сивер знал, о чём она думает: прикидывает, почему жив остался, ищет подсказки, что проклятие снято.
– И чего хочешь сейчас?
Охотник смутился. Вопрос очень простой, но как вывернул душу. Сивер не привык робеть перед женщиной, даже перед Ведущей Род. Он вскинул глаза и прорычал громко.
– Тебя хочу! Ради тебя на любое проклятие пойду! Хочешь – ещё сто раз испытай, всё равно моя будешь!
Влада залилась смехом. Ребёнок на руках загнусавил и начал беспокойно кряхтеть. Улыбка Влады исчезла быстрее, чем дым рассеивается в зимнем воздухе.
– Сейчас ты со мной не управишься. И кто что тебе обещал за залоги! Говоришь, не боишься проклятия? А ножа в своей груди не боишься?!
– Хочешь – режь! – рванул на себе куртку Сивер. Лицо Влады замерло, в глазах промелькнул интерес.
– Какой молодой, какой горячий и глупый, – прошептала она, укачивая чужого младенца. – Иди прочь, весной перемолвимся. Может ещё залог тебе дам, а может сердце твоё к другой весте направлю – стерпится, слюбится, прикипит.
– Не прикипит! Никого не полюблю, кроме тебя. – Тяжело просипел Сивер. Он чересчур настаивал, и Влада раздражённо поморщилась.
– Не первый дурак такой, знаю, что добром не отделаешься. Шальная идея за мной волочиться, никто мне нынче не нужен! Может статься, что совсем без мужей проживу. До весны с этим меня не тревожь! Один раз остерегаю. А теперь пошёл прочь, покуда не сглазила.
Сивер не стал проверять силу ведуньей угрозы и тихо выскользнул из норы, подальше от колдовских глаз. Когда он ушёл, в углу логова зашевелилась тень. Старуха-наставница подошла и устало взглянула на похищенного младенца. Под глазами Девятитравы залегла синева, она не высыпалась от терзающих приступов кашля, на губах запеклись пятна крови.
– Эту видела в ведах? – просипела она.
– Её, в самом первом видении птицы, – ответила Влада и вынула из-под складок одежды два синих пера и положила на свёрток с ребёнком.