Снова Казанова (Меее…! МУУУ…! А? РРРЫ!!!)
Шрифт:
Annotation
Inh. Andrey Nikitin-Perensky Paul-PreuS-Str. 95, 80995 Munchenimwerden@gmail. com
В оформлении обложки использован фрагмент росписи Микеланджело Сикстинской капеллы: Харон (Василий Бетаки?)
ISBN 978-1-4466-0584-4
Василий Бетаки
Пояснение
Предуведомление
Часть Первая
Пролог до меня бельевая (она же гражданская) война (1920 – 1935)
«Человек лоскутного происхождения» (1770 – 1937)
О т двух до десяти (1932-1940)
Война (1941 – 1943)
«Нина первая» (1944-1945)
«Союз
А так же моя тётушка. (1944-1945)
1944-ый
Лида (1945 – 1960)
Волошины и Маршак
Казанова в послевоенном питере (1945 – 1949)
Тяжёлые времена – куда там Диккенсу! (1948 – 1949)
Часть вторая
Сёлами, станицами. (1950 – 1953)
Литинститут и Беломорье (1953-1960)
Павловск (1956 – 1962)
Т. Г. Гнедич и другие (1957-1962)
«Феб с ним» и другие истории (1958-1972)
Первая книга и, как друзья говорили, последняя (1962-1968)
Питер, Пицунда, и далее. (1964-1970)
В своём репертуаре (1967-1972)
Часть третья
Историческая справка
Эмиграция. Начало (1971 – 1973)
Рим (остия), далее везде (1973)
Париж (1973-1974)
В Париже и Франкфурте (1974-1976)
Люди и животные (1974-1976)
Д рузья, стихи и. (1976-1980)
Наши университеты (1977-1988)
Гамлет с гитарой и тряпка
Стойка и Перестойка (1984-1989)
Эпилог «после нашей эры» (1988-2001)
notes
Василий Бетаки
Снова Казанова (Меее…! МУУУ…! А? РРРЫ!!!)
«Мы целовались там, где негде сплюнуть,
Где нечем жить – мы жизнию клялись…» Павел Антокольский
Так вот: рожденье – дурацкая шутка.
Смерть тоже – едва ли прекрасна,
Но тот, кто разжился любовью в промежутке, Уж точно, жил не напрасно!!! Ленгстон Хьюз
Пояснение
С портрета работы Валентины Шапиро, Париж 1986
Почему Казанова? Не только потому, что женских имён, иногда даже подлинных, в этом тексте больше, чем мужских.
Казанова называл себя космополитом и, кажется, изобрёл даже само это выражение. Я не изобрёл, но тоже люблю так себя называть.
Ещё потому так названа книга, что я, как и он, «правдив до бесстыдства». И опять же, как и он, отнюдь не страдаю донжуанской сентиментальностью. Но вот чего я никогда не делал – я не «экономил на лирике», то есть не посвящал одно и то же стихотворение нескольким дамам поочерёдно, а каждой писал (если
Ещё потому, что Казанова быстро замечал переоценку ценностей и (главное!) удивлялся ей, а не просто принимал, как должное: он бы в наше время заметил, к примеру, ну хоть социальные последствия того, что часы, принадлежавшие в течение шести столетий к драгоценностям, приближаются по цене к зажигалке, впрочем, та, в свою очередь, – к уже исчезающим спичкам…
Да, ещё в результате развития интернета, почтовые марки останутся скоро только у коллекционеров.
Ещё потому, что его «система» – «идти туда, куда гонит тебя ветер» – это и моя «система» тоже.
Ещё потому, что я, как и он, отнюдь не принадлежу к «ренессансным умам», хотя иногда и кажусь, как и он, пародией на них. Я тоже «человек широчайшего полузнания». Я тоже знаю «кое-что обо всём». Я тоже интересовался и занимался самыми разными вещами, совался в самые разные профессии, но кроме стихов, переводов, да ещё экскурсионного ремесла, ни в чём так и не стал действительно профессионалом.
Предуведомление
Эта книга – сразу для двух несовместимых видов читателей: для прррриличных (мемуары поэта о его времени, весьма субъективные) и для нееееприличных (мемуары бабника, порой слишком подробные для того, чтобы читатели любого из подвидов первого вида не начали бы возмущаться, но написанные и без матюгов и без медицинских терминов – короче это эротика, но не порно!).
Во всяком случае, в этой книге вместо замочной скважины читателю предлагаются распахнутые ворота!
Имена некоторых дам изменены, чтобы не сплетничать о тех из живых, кто не давал своего согласия на огласку, и чтобы не обидеть гласностью возможных родственников и потомков тех дам, которых уже нет.
Что же касается имён всяческих прохвостов и всем известных, да и малоизвестных стукачей, то рассказывая о подвигах этих людей, куда более неприличных, чем самые неприличные интимные подробности, я их с удовольствием называю полнейшими именами и даже отчествами, ибо «страна должна знать своих героев» [1], как утверждалось когда-то вполне справедливо. В общем, как сочинил, точнее слямзил через кого-то у Киплинга выражение, сказанное по несколько иному поводу, болтун и эпиграммщик питерский «пиит» «Миша Дудин, сын иудин»: «Никто не забыт, и ничто не забыто».
В этой книге я позволяю себе плевать на объективность, которой всё равно никто не достиг и не достигнет.
Максимальная субъективность в оценках качеств той или иной женщины, или качеств того или иного поэта, говорит о времени больше, чем худосочные объективистские попытки. Любые претензии на объективность уж точно кощунственны, ибо чем больше авторы претендуют на объективность и непогрешимость, тем более безоговорочно они ставят себя на место Господа Бога.
Сошлюсь на Иисуса, сказавшего в известных обстоятельствах: «кто без греха, пусть первым бросит камень». Конечно, в наше время камни всё равно полетели бы градом: ну кого же сегодня остановит честный взгляд на самого себя???