Снова Казанова (Меее…! МУУУ…! А? РРРЫ!!!)
Шрифт:
Через много лет я увидел ее у Феллини в «Амаркорде». Та вот огромная хозяйка лавочки, которую мальчишка пытается приподнять.
Был тогда анекдот: «Что такое сверхнаглость? Спать с женой фронтовика, и наутро искать себя в списках награждённых». Я, правда, не искал. Да и вообще газет не читал.
Другие женщины, более красивые и яркие, а значит и менее голодные, тоже не брезговали мальчишками. Я бы даже сказал, что мальчишки вошли в моду, и не только оттого, что мужчин в городе почти не было, но и оттого, что ни ревности, ни претензий с подростком уж точно быть не могло – насытилась, и прощай! И вот они
1944-ый
Мне четырнадцать. Юг жжется.
Пляж на той стороне Дона.
В пёстрых тряпках песок желтый
И акации в небе тонут.
Снова переплывешь в город,
Кое-как привязав «фофан», [18]
И полезет тебе за ворот
Разговор из распахнутых окон.
Под каштаны проспектов вечерних
Редко выйдет какой мужчина,
Иногда промелькнет машина
И в машине погон чей-то…
А вечерний асфальт – жаркий,
И мороженого на углах нет,
А любая прохожая пахнет
Резедой в городском парке.
Цвет заката – терпкий, горчичный,
И тревогу сравнить не с чем…
Засыпают под утро мальчишки,
Пальцы вмяв в животы женщин.
1993.
Короче говоря, три месяца я занимался только охотой на женщин да ещё йогой, больше ничего не делал.
14 августа вечером я пришёл попрощаться к Нине. Но её не было дома. А позвонить заранее как-то забыл. Так я и уехал, и никогда больше её не видел. Потом узнал, что она вышла замуж и куда-то переехала из Ростова.
Лида (1945 – 1960)
Младшая тётка. Первая любовь и самый долгий из моих романов…
В 1945 году из Ростова в Питер ездили через Москву. В Москве я отправился на Арбат к тетке Лиде. Дома был только Лидин сын, мой кузен Игорь. Он объяснил мне, как попасть к ним на дачу.
Отчим Игоря В. Д. Шаховской был фотокорреспондентом журнала «Советский Союз». Так что глянцевые фотографии и, главное, обложки в этом лакированном и «лакирующем» издании были делом его рук. Половину времени он летал по разным командировкам.
Тетка Лида была на десять лет младше моего отца и на двенадцать младше тетки Муры. Она была редкой красавицей. Что греха таить, «пообщавшись» со старшей теткой, я уж никак не хотел упустить младшую – ещё с весны, думая о приезде в Москву, я с особой жадностью и тревогой думал о ней. При том я был
Я приехал на дачу, что называется на «черствые именины»: накануне Лида праздновала свои 46 лет, а утром дядя Володя улетел кого-то там снимать в Новосибирск.
Итак, я подходил к даче, надеясь на новое приключение.
Тетка Лида высунулась из мансардного окна (они снимали весь четырехкомнатный верх дачи). «Ох ты, какой вырос!» – воскликнула она. Мы не виделись всю войну, и когда последний раз она была у нас в Питере, мне было меньше 11 лет. «Вырос-то чуть-чуть, до тебя мне не дорасти!», – радостно откликнулся я. Взбежал по лесенке, и сказал: «Ну, померяемся ростом?». Она меня поцеловала по-родственному в щеку, а я стал к ней поближе и как бы случайно прижал к себе: «Вот, видишь, всё, как я и думал, – на целую голову до тебя не дорос!». Куда там – в ней было не меньше 180 сантиметров, а во мне всего 169.
Она отстранилась и сказала: «Ты что, очень взрослого изображаешь?». – «Угу, изображаю, только у меня к тебе претензия». «Какая это?» – «Вот говоришь, что вырос, а сама как маленького в щёчку целуешь».
Расхохоталась: «А тебе как надо?»
«Сама лучше знаешь!»
Я заметил, что у неё блеснули глаза, а может мне и показалось – они были у неё всегда слегка на выкате – базедка. Я тогда ничего об этом не знал. Потом узнал еще, что эта болезнь у женщин очень усиливает желание, а у мужчин наоборот…
После ужина и самых разных разговоров, через полчаса после того, как она, постелив мне, вышла из отведенной мне комнаты, я, ужасно волнуясь, решил пойти к ней – будь что будет. Я хотел ее, кажется, сильнее, чем всех, с кем имел дело за прошедшие полтора года… Мне казалось, что я влюблён в неё был ещё тогда, когда и слова-то этого не знал.
Ну, неужели откажет???
Вошел. Спит? Укрыта. Видны только плечи – очень красивые, слегка полноватые плечи… Я присел и сунул руку под простыню. Спит.
Вот, если не спит, а притворяется – значит, сейчас… Но она и вправду спала, не открывая глаз, пробормотала: «Отстань, Володька! То неделями тебя не допросишься, а тут вдруг среди ночи.» – «Не среди ночи, а вечером, и не Володька, а Васька» – возгласил я.
Она открыла глаза и уставилась на меня молча и с ужасом. Потом ужас сменился любопытством. Потом ласковой улыбкой. «Да, вижу я, что ты вырос, вижу – только как-то сразу так нельзя… Ну, привыкнуть надо, что ли. Давай уж лучше завтра…» – произнесла она, вроде бы, спокойно, но как-то застеснявшись, потом снова распахнула ресницы, а когда увидела, что на ней уже нет простыни, махнула ладонью в воздухе: дескать, ладно, что уж теперь прятаться!
А я сидел и любовался. Она проследила за моим взглядом, села, сняла комбинашку, взяла двумя руками меня за плечи и, навалив на себя, поцеловала уже как надо. «Вот уж не думала… Да может, я – первая женщина, которую ты решился раскрыть? А?» – «Успокойся, тетя Лида, конечно, не первая…» – «И когда ж ты успел?» – «Потом когда-нибудь расскажу…». И шепотом, прямо ей в ухо, дыша на черные короткие кудряшки, задал запоздалый дурацкий вопрос: «Ну, так можно? Да?»
«А почему это ты решил, что со мной можно так нагло?»