Снова три мушкетера
Шрифт:
— Разыскать кантора церкви святого Фомы — Буало! — свирепо сказал комендант. — И приведите мне стражника, который, охранял камеру приговоренного прошлой ночью.
— Их было двое, ваша милость.
— Так приведите обоих, да поживее!
Требуемых солдат искали долго, но отыскать сумели только одного — зато именно того, который интересовал господина коменданта в первую очередь.
— Отвечай, как ты выпустил пленника? — угрюмо потребовал комендант, успевший взять себя в руки.
— Он сказал, что неподалеку на
— Кто сказал? Арестант? — спросил совершенно сбитый с толку комендант.
Он готов был услышать все, что угодно, но только не то, что услышал.
— Ну да, сударь. То есть — нет. Мистер Джейкобсон, — тоскливо отвечал стражник, которому уже начал мерещиться призрак петли, которой окончится все дело.
Комендант некоторое время собирался с мыслями. Наконец ему это в некоторой степени удалось.
— Я вижу, это целый заговор, — раздельно проговорил он. — В Ла-Рошели целая шайка мятежников, и солдаты тоже примкнули к ней.
— Нет-нет, господин комендант. Клянусь, я ни в чем не виноват. Он не человек, а дьявол и, верно, умеет проходить сквозь стены!
— Ты, верно, опять имеешь в виду мистера Джейкобсона? — саркастически улыбаясь, спросил комендант, вытаскивая из ящика стола пару пистолетов.
— Да нет же, ваша милость! Я говорю об этом проклятом гасконце. Одному сатане известно, как он объявился по эту сторону дверей. И я готов поклясться, что прибежал он с улицы.
— Ты перестанешь морочить мне голову ровно через секунду, — зловеще сказал комендант, нацеливаясь в беднягу из пистолета, — потому что я застрелю тебя на этом самом месте.
— Сударь, прошу вас, сжальтесь надо мной, — повторял перепутанный солдат. — Я ни на секунду не расставался со своими ключами — все они на месте.
— Значит, ты сам отпер ему дверь, негодяй?!
— Клянусь, я не отпирал ему дверей! Клянусь Господом Богом и всеми святыми и именем моей матери! — завопил несчастный, увидев, что комендант собирается спустить курок.
— Или ты последний негодяй и клятвопреступник, или… ты действительно не отпирал ему дверей, — несколько поостыв, сказал комендант. — Но, может быть, ты объяснишь мне в таком случае, как он смог выбраться наружу?
Видя, что солдат никак не может прийти в себя, комендант решил успокоить беднягу, в надежде, что ему все-таки удастся уяснить себе происшедшее ночью. Кое-что он уже понимал: ему было совершенно ясно, что Камилла, повинуясь безрассудному порыву, явилась в тюрьму и заменила д'Артаньяна в камере, отдав ему свой плащ. Но каким образом девушке, в свою очередь, удалось незамеченной покинуть тюремные стены, если часовой божится, что не отпирал дверей?
— Ты говоришь, что тебя снял с поста мистер Джейкобсон?
Солдат низко опустил голову.
— Это так или нет?
— Нет,
— Не надо говорить со мной загадками, любезный.
— Тот самый гасконец, ваша милость! Тот, кому полагалось сидеть взаперти. А он, будь он трижды проклят, пришел снаружи!
— Так, так, — протянул комендант, начиная догадываться о продолжении истории.
— И ты со своим напарником, вместо того чтобы схватить проходимца или в крайнем случае застрелить его, спокойно дали ему…
— Нет-нет, ваша милость. Просто он был в низко надвинутой шляпе и говорил очень властно и громко. Он приказал нам бежать на помощь мадемуазель де Бриссар, на которую напали смутьяны.
— И вы оба поверили ему?!
— Мой товарищ побежал туда, куда указал этот гасконец, а оттуда действительно слышались крики и раздалось несколько выстрелов, сударь. Я тоже подумал, что если на портшез напали, то, конечно, носильщикам не отбиться вдвоем…
— Постой, а откуда ты узнал, что мадемуазель де Бриссар должна быть в портшезе, а слуг при ней только двое?
— Но я же видел их незадолго до этого.
— Кого?
— Лакеев, которые принесли портшез.
— Куда они его принесли?
— Прямехонько к воротам тюрьмы, ваша милость. А из портшеза вышла мадемуазель де Бриссар.
— Ты уверен в том, что это была она?
— Я разговаривал с ней, как с вами сейчас, ваша милость.
— Ага… ну конечно. И о чем же вы беседовали?
— Если ваша милость не верите мне, вы можете справиться у Жана.
— Что еще за Жан?
— Так зовут второго, моего товарища…
— А… да… Нет, почему же, я верю тебе. Мадемуазель хотела видеть арестанта?
— Да, ваша милость. Я впустил ее, так как она сослалась на вас.
— Вот как?! Сослалась на меня. Это мило, — заскрежетал зубами комендант.
— Если я сделал что-нибудь не так, я покорно прошу прощения у вашей милости.
— Отлично, — повторял комендант, не слушая солдата. — Оч-чень трогательно и романтично!
Он никак не мог свыкнуться с мыслью о том, что эта девочка, которую он знал с пеленок, о которой он привык заботиться и считал себя единственным человеком, которому она поверяет все свои нехитрые тайны, вдруг сделалась взрослой и вдобавок еще обвела его вокруг пальца вместе с каким-то бретером-гасконцем!
— Лучше расскажи мне, как он выпустил ее оттуда, — устало проговорил комендант.
Солдат во все глаза смотрел на него, видимо, не понимая, о чем идет речь.
«Слава Богу, хоть этот ни о чем не догадывается», — подумал комендант.
— Так ты кинулся со всех ног за своим напарником? Этим олухом Жаном… или как его там?!
— Нет, сударь. Я как раз не сделал этого, — сказал солдат, видя, что его начальник больше не собирается стрелять в него из пистолета, и желая представить дело в более выгодном для себя свете.