Снова вместе
Шрифт:
Воспоминания заставили покраснеть. Глэдис быстро закрыла флакон, поставила назад на полочку и вернулась в комнату с неясным чувством вины, как будто занималась чем-то предосудительным. Остановившись у камина, долго смотрела на огонь. Мысли о прошлом не уходили, детское влечение слилось с воспоминаниями о том, как она была в его квартире, о руках, ласкавших ее тело.
Глэдис ощутила прилив запретных чувств и покраснела еще больше. Именно в этот момент дверь распахнулась, и на пороге появился Элмер, несмотря на плащ, совершенно промокший. Темные волосы слиплись, вода ручьями стекала
— Нужен механик, — сказал он сердито. — Я не смогу починить машину сам. Но из ворот я ее убрал, отбуксировал на обочину.
— Тебе пришлось взять свою машину? — с беспокойством спросила Глэдис, поняв, что создала больше проблем, чем хотелось бы.
— Ну, руками я бы вряд ли ее сдвинул, — пробормотал он, бросив на нее еще один сердитый взгляд. — Придется оставить ее там до утра, а потом позвонить на станцию техобслуживания. Подозреваю, что это придется сделать мне.
— Я сама могу позвонить, — поспешно возразила Глэдис, смущенная раздраженным тоном. — Ты вовсе не обязан все за меня делать.
— Это меня радует, — язвительно отозвался он. — А я уж совсем было собрался бросить работу и посвятить себя разрешению твоих проблем.
— Давай, я заварю чай, — предложила Глэдис, пытаясь улучшить его настроение. Оставшись и без одежды и без машины, она теперь целиком зависела от него.
— Отличная мысль, — проговорил он тем же тоном. — Но если ошпаришься, не рассчитывай на меня. На сегодня мои добрые дела закончены.
Элмер направился в ванную, а Глэдис — на кухню. Почему он так рассердился? Раньше без всякого труда справлялся и с куда более сложными проблемами, но никогда не раздражался, наоборот, всегда был ласков и заботлив. Неужели он не понимает, в какой нелепой ситуации она оказалась! А ведь еще предстоит попросить отвезти ее домой. И халат тоже принадлежит ему… Было так неловко, что чай она готовила особенно тщательно.
Глэдис как раз внесла поднос в комнату, когда Элмер появился, одетый в джинсы и свитер, сел на единственный диван, стоявший у окна, и молча кивнул, взяв из ее рук чашку с горячим чаем. Настроение его явно не изменилось, и Глэдис забеспокоилась еще сильнее. Присев на самый краешек стула, стоящего перед диваном, она неуверенно взглянула на Элмера.
Он нарочно делал все так, чтобы она почувствовала себя не в своей тарелке, — это ясно. Снова, как при первой встрече, казался жестоким, не скрывая пренебрежения и даже презрения. Но ведь был же он внимательным и заботливым, когда у нее началась мигрень и когда отца отвезли в больницу. Был даже нежен… А теперь просто не обращал на нее внимания. Элмер очень изменился, стал таким сложным, что Глэдис никак не могла в нем разобраться, никак не могла к этому привыкнуть.
— Мне надо домой, — отрывисто сказала она, увидев, что он не собирается ничего предпринимать. Просто сидит и пьет чай, глядя на огонь в камине.
— Позже. — И опять замолчал.
Глэдис охватило смятение. Скоро утро, надо побыстрее добраться до дома, а он, судя по всему, не очень торопится ее отвезти. Что придумать, как изменить ситуацию, улучшить его настроение?
— Это все твоя мебель? — спросила она наконец. Он посмотрел на нее с выражением
— Да, была в моей квартире до того, как я решил там все изменить. Кое-что роздал, остальное привез сюда.
— Мне нравится, — неуверенно проговорила Глэдис, оглядывая комнату, освещенную пламенем камина. Огонь отражался в прекрасном полированном дереве. На старом месте эти вещи, наверное, выглядели очень элегантно. Только что-то, по-видимому, из ряда вон выходящее могло заставить избавиться от такой красивой мебели и создать новый, спартанский стиль, который царил в квартире до ее вмешательства.
Интересно, что же случилось? Подняв голову, Глэдис обнаружила устремленный на нее пристальный взгляд. В огне камина глаза казались очень темными, и в них уже не было равнодушия. Этот взгляд смущал еще больше, она поспешно отвела глаза и поставила чашку на столик.
— А кто сшил занавески? — вырвался ненужный вопрос.
— Почему ты спрашиваешь?
От неловкости Глэдис не знала, что ответить, и растерялась.
— Просто так. Я… я подумала, что их, наверное, было трудно вешать. Вот я и…
— Мне их сделали на заказ… Местная портниха.
— И повесила тоже она?
— Нет.
Элмер поставил чашку, продолжая смотреть все тем же внимательным взглядом, и Глэдис выпалила вдруг, совершенно неожиданно для себя:
— Наверное, помогла Клара.
Слова вырвались невольно, помимо желания, и ее охватила паника. Господи, зачем она об этом! Но дурацкая мысль просто сидела в голове, приводя в отчаяние, и выскочила в самый неподходящий момент. В сторожке было так тепло и уютно, она могла бы просидеть так, рядом с Элмером, глядя в огонь, всю ночь, но мысль о мачехе никогда не покидала ее. Вот слова и вырвались наружу.
Элмер продолжал смотреть с каким-то странным выражением, и Глэдис почувствовала, что краснеет. По ее вине он промок до нитки, она сидела в его гостиной, завернувшись в его халат… и продолжала вмешиваться не в свое дело. Но эта история с Кларой, словно кровоточащая рана…
— Прости, — с трудом выговорила она. — Я не собиралась говорить об этом… Получилось непроизвольно.
Когда она снова решилась взглянуть на него, то увидела все те же наблюдающие за ней глаза, но теперь полуприкрытые. Губы чуть-чуть тронула улыбка.
— Иди сюда, Глэдис, — тихо скомандовал он. И в комнате возникло напряжение.
Нет, она не сдвинется с места! Но он продолжал пристально смотреть, будто гипнотизируя.
— Не надо, Элмер, — проговорила она дрожащим голосом, облизав внезапно пересохшие губы. Но Элмер не обратил никакого внимания на эту мольбу.
— Иди сюда, — повторил он так же тихо. Помимо воли Глэдис поднялась и подошла не отводя взгляда. Как в трансе, не могла не подчиниться этому голосу. Элмер взял ее за руку и притянул к себе. Через секунду она уже сидела у него на коленях, положив голову на плечо. Потом шевельнулась и произнесла с беспокойством:
— Мне надо домой…
Но это уже были чужие слова. Охватившее ее нервное возбуждение заставило забыть обо всех доводах рассудка. Он был рядом — все остальное теперь не имело значения. Все тот же знакомый аромат… И нахлынули радостные воспоминания прошлого.