Сновидец
Шрифт:
Вайми отпустил рукав, попробовал встать — и тут же едва не свалился: здесь всё совершалось мгновенно, он двигался как-то слишком легко, и, начав движение, уже не мог остановиться. Лишь после нескольких минут осторожных попыток тело стало, как и раньше, бездумно подчиняться ему. Вот только ноги почему-то ещё плохо слушались.
— Это пройдет, — сказал Вайэрси. Он следил за ним с усмешкой, но молча. — Если ты можешь идти — пошли.
— А где мы? — немедленно спросил Вайми.
— Именно это я и хочу объяснить, — брат взял его за руку и повёл, как ребёнка, но Вайми был ему благодарен — он всё ещё боялся упасть.
В
В центре зала, окруженный кольцом тёмных окон, поднимался купол из стекла, заполненный белым мерцанием. В его глубине Вайми увидел свой мир — такой же, как там, в пещере…
— Да, ты жил там, — сказал Вайэрси, сев в одно из стоявших возле окон кресел, — и здесь, — он обвёл рукой зал и закинул ногу на ногу. Вайми пару секунд смотрел на его пыльную подошву, потом тоже осторожно сел. Кресло оказалось очень удобным и упругим. Поверить в то, что он услышал, было трудно.
— Так значит, это ты… — сказал он, — ты… создал мир?
Вайэрси отрицательно мотнул лохматой головой.
— Никто из доступных нашему пониманию не в силах создать мир. Я создал лишь иллюзию — мечту, если угодно, но живущую не в моей голове, а в машине. Время в ней идёт очень быстро и ваши тысячи лет прошли тут всего за год…
Юноша непонимающе поднял глаза.
— Ты можешь объяснить всё толком и подробно… брат?
— Да. Видишь ли, я подрядился присматривать за… за этим местом. Здесь больше никого нет и скука подвигла меня совершить непоправимую глупость. У нас есть одна игра… запретная, конечно, но привлекательная. У меня есть матрицы друзей и знакомых, довольно много — их характеры и личности, но без памяти — мы называем это нулевой копией. Их помещают в придуманный мир и смотрят, кто как себя поведёт. Это очень интересно…
— Так значит, я…
— Копия настоящего Вайми, который тоже любит Лину… но он — не ты. Вы прожили разные жизни… если угодно, ты — его младший брат.
— А ты?
— Машина сделала нас братьями потому, что наши характеры схожи. Но для меня ты действительно стал братом…
— А мир? Что с ним?
— Он вырос, стал больше и сложнее, чем могла обсчитать вмещавшая его машина… она не смогла вместить ещё и твой мир, Вайми. Теперь он завис в безвременье… если угодно, все в нем мертвы, но их можно оживить… не всех, и они будут помнить… свою смерть. Именно поэтому такие игры запрещены. Наши иллюзии порой слишком совершенны… Какое значение имеет разница в способе бытия, если вы страдаете так же, как и мы? Такие вещи нельзя делать… но построить свой мир — такое искушение… я поддался ему — и в результате появился ты. По-моему, это оправдывает всё.
— Но Лина и остальные… почему их нет здесь?
— Потому, что только ты смог восполнить себя до конца. Все остальные — лишь части тех, кем они были… не всегда лучшие, к тому же.
— А… а что стало
Вайэрси взглянул на него. Его глаза стали жёсткими, как сталь.
— Куда уходит свет маяка, когда его тушат?
— Они… не существуют?
— Живут ли мёртвые где-то, кроме как в нашей памяти?
Какое-то время они молчали. Вайми был просто раздавлен. Пережить такое было нелегко и к тому же он отчаянно злился на Вайэрси — узнать, что мир, который он так старался познать, за который сражался, был просто чьей-то игрой, затеянной, к тому же, от скуки!
Потом он разрыдался, как ребёнок, и рад, что брат не утешал его. Когда его горе иссякло вместе со слезами, он посмотрел на Вайэрси. Глаза у того были печальные. Вайми не мог его ненавидеть. В конце концов, он создал его — ему он обязан и жизнью, и всем остальным. И ещё, он его брат. Брат, который…
— Постой, — сказал он. — Если мой мир — иллюзия, то как же я оказался здесь? Ведь… мысль не может стать плотью!
Вайэрси улыбнулся.
— Твой генетический код тоже записан в матрице. Я только ввел его в биологический синтез. Просто.
— Но… но… — юноша недоуменно смотрел на свои руки и ноги, — но как же я появился на свет? Ведь не ты?..
Вайэрси засмеялся так, что чуть не упал.
— Нет, не я. Если хочешь, тебя произвела на свет Парящая Твердыня. Ты — её сын. Мы внутри неё.
— И мир, что я видел на диске — ваш?
— Да, Вайми. Но я не вмешивался в ваш мир… если не считать тех двух явлений Твердыни. Ты так сильно старался понять, что смог получить какое-то представление о реальном мире… и затем — возможность изменять свой мир, но он изменяет сам себя и ты изменился тоже. Я не помогал тебе: ты прошел свой путь один. Впрочем, я сам знаю, что виноват. Если хочешь, можешь меня побить, — он широко улыбнулся и добавил, — если получиться.
Вайми без слов бросился на него… и вдруг отскочил назад, готовый драться уже насмерть.
То, во что попал его кулак, не было телом. Острота его чувств осталась с ним, и он понял, что ЭТО вообще не было живым. Вайэрси спокойно смотрел на него. На миг его очертания размазались, превращаясь во что-то невообразимое, однако странно красивое, как игра света в кристалле. Потом он принял прежний вид. Вайми был напуган… почти до смерти… и восхищён… немного меньше.
— Живое тело уязвимо, Вайми, — ровно сказал его брат. — Оно стареет. И умирает. Есть сущности, неподвластные смерти: не из плоти, но наделенные чувствами. Жизнь, сама по себе, не важна. Важен разум, творящий и сознающий. А он может жить в иных формах… разных. Твоя красота — не предел совершенства. Есть иные возможности… лучшие. Если тебе придется выбирать между небытием и ними — ты поймешь, что обретаешь, а не теряешь.
— Зачем? — сказал Вайми. — Есть другой мир. Я в это верю.
— В это приятно верить, но нельзя узнать, потому, что никто не может знать всё… может, мы сможем создать такой мир…
Вайми смутился. Этот, новый Вайэрси был очень странным, но он остался его братом. Что бы ни происходило, их отношения остались неизменными. Проще говоря, он был жутко рад его видеть — кем бы он ни стал. И при одной мысли, что он сможет увидеть Лину — более цельную, более мудрую, чем знакомая ему — его сердце начинало радостно замирать. Пусть даже с ней окажется он\другой, второй его брат… интересно, какой он? И — все остальные?