Сновидения петербуржца

Артемьев Петр

КУЗНЕЦОВ

Старый «Москвич», легковая машина,В школьном дворе стоит, весь искорежен:Выбиты стекла, проколоты шины,Руль поломали, приборы все тоже.Место на свалке ему, без вопроса!Пнул «Москвича» я ногой по колесам.Тут он взревел, заработал мотор,Я разбудил окаянное лихо.Кто остановит железного психа?Страшно подумать, скольких убилиТрупы восставшие автомобилей!Дорого стоят прохожим их гонки:Кто ни попался, давят подряд —Молод, старик ли, коляска с ребенком.Буду в их жертвах и я виноват.Но пригляделся к машине немного:Ба, в ней сидит Кузнецов – слава Богу!Как же я раньше его не заметил?(Странных явлений так много на свете.)Раз занимает он место в кабине,Он хочет ездить,

а я неповинен.Пусть отвечает за все Кузнецов!

КИРИЛЛ ЛАВРОВ

У Корогодского З.Я.,Учась актерской школе,Все узнавали, как и я,Вкус настоящей боли.Был бит жестоко я не раз,Зато попал на сцену.Я все стерпел, тем самым спасСебя и дар бесценный.Став наземь твердо, как Антей,Мечтой возвышен новой,Актером в труппу БДТРешил пойти к Лаврову.И вот пошел я на поклон,Но перед тем увидел сон…СонФонтанка. БДТ. Я двери отворил:На вахте – просто бесподобно! —Дежурит сам Лавров Кирилл,Худрук, актер, артист народный.Шагнул я радостно с порога —Лавров, однако, смотрит косо.Себя со мною держит строгоИ задает он мне вопросы:Кто я? зачем пришел? откуда?Я говорю: «Хочу к вам в труппу,Служить Театру честно будуИ предан буду неотступно.Работал в Театре поколений,Лавров: «Он дал вам позволеньеНа переход сюда, простите?Без разрешения нельзя, —Сказал он, пальцем погрозя. —Пусть мастер даст свое согласье,И я приму вас в одночасье».На том и кончилась беседа,А с ней и сновиденье следом.

МЕДУЗА

Я загорал на берегу пруда.По виду, как спортивный он бассейн.Сверкала чистотой его вода,Как бы кристалл во всей своей красе.Но, к сожаленью, пруд был не глубок.Зайдя в него, я это обнаружил.Я сесть на дно спокойно даже мог:Сижу на дне, а голова наруже.Здесь не поплаваешь, – подумалось. И вдругДно вниз ушло. Я камнем следом – глюк!И оказался вмиг на глубине.Как всплыть из бездны на поверхность мне?Беспомощно руками и ногамиЯ трепыхаю. Извиваюсь, как червяк,Не вырваться на волю мне никак.Как бремя сам себе я, как обуза,Но не сдаюсь всем тяготам назло.Смотрю: над головой моей медузаЗависла, как тарелка НЛО.В своих усилиях не видя больше прока,В нее вцепился я, как будто это зонт.Он мчится вверх, а я за ним в потоках.Ура! на воле я и вижу горизонт.И вот что ценно: выбравшись из плена,Я плаваю – осталась глубина.Теперь, напротив, не достанешь дна.

ВОЛК

В зверинце жили белые барашки.Охрана их был мой священный долг.Но срок настал, и преступленьем тяжкимДень омрачился: их зарезал волк.Нагрянул он открыто и нахально,Огромный, чернобурый, лютый.Метнулся в клетку, алчно пасть оскаля,Убил – и был таков через минуту.Моя вина – я не был наготове.Сказать по правде, здорово я струсил.Барашки истекали в клетке кровьюИ дергались в агонии конвульсий.Из четверых барашков лишь одинВ живых остался. Как зеницу окаЕго поклялся я беречь и карабинНаизготовку взял, чтоб встретить пулей волка.Откуда ни возьмись. Со зверем нет мне сладу!Я вскинул карабин. Готов нажать курок.Но он смирил меня своим всесильным взглядом.Мое бездействие для волка добрый знак.И он загрыз последнего барашка.Я стал пособником в его деянье тяжком.И с места преступленья, наконец,Сбежал разбойник. Бледный как мертвец,Вхожу туда, – ужасные часы! —Где убивал барашков чернобурый,Но трупов не было: кругом сидели псы.Слизали кровь они и съели мясо, шкуры.Так значит, не коснется меня славаПредателя неосторожных словИ соучастника убийства: в день кровавыйНи очевидцев, ни барашков, ни следов…

АНТОНОВ

В кружку свою с питьевою водойБросил комок я вонючего калаИ размешал. Непристойной бурдойБурого цвета вода в кружке стала.Тут я опомнился. Месиво сраноеСнес в туалет, в унитаз его плюхнул.Кружку как следует, с мылом, на кухню.Только я начал, приходит Антонов.Мыть не дает. Между краном и мнойВлез, – нахалюга! – помехой, препонойСтал,

да еще повернулся спиной.Вытянул руки длиннющие в стороны(Это такой запретительный жест).Тычусь то в спину, то в локти позорно я,Словно во вкопанный каменный крест.Гневно хватаю нахала за плечи.Вижу: тем самым Антонова злю.Он обернулся лицом ко мне с речью,Грозно сказал: «Я тебя задавлю!»

КОРОГОДСКИЙ

Во сне мне грезилось, что Корогодский умер.Пришел прощаться с ним я в ТЮЗ на панихиду.Старик любил при жизни едкий юмор,Да и в гробу он выглядел ехидно.Клевал и рвал он словом, как орел,И вот умолк. Казалось бы, finita!Но тут, глаза открыв, покойник речь обрел,Заговорив как прежде ядовито.

ВАРФОЛОМЕЕВ

Во сне ко мне пришел Варфоломеев,С ухмылочкой, подмигивает глазомСтал обольщать заманчивым соблазном.И говорит: «Зачем тебе Россия?Езжай в Америку – вот это, брат, страна!Накопишь денег, поживешь красивоИ славы вкус изведаешь сполна».Поверил я лукавому проныре.Свободен путь в заокеанский мир.У всех в Америку готовы паспорта.И тут я высказал совсем не то, что думал.Ослушались меня мои уста.Не мог сдержать потока бурной речиИ с пафосом невольно возгласил,Я всем сказал: «Друзья, до скорой встречи,До нового свиданья на Руси!»Варфоломеев тут как тут.Глаза таращит дико:Перепугался, видно, плутИ на меня зашикал,И дал мне по лбу тумака,Чтоб не валял я дурака.Явился, мол, мессия!К чему приплел Россию?Зажал он мне покрепче ротИ поволок в аэропорт.

ШУКШИНА

Лицом к стене лежу я на кровати.Мной овладела сонная апатия.Вдруг прибегает Шукшина.Как смертный грех она страшна.И со словами: «Ах, ты спишь!» —За шею хвать, как кошка мышь.И начала меня трясти,Как будто я попал под ток.Боль пробирала до кости.(Похоже на электрошок.)Под зверской пыткой грозной дамы,Как червь, я корчусь от конвульсий.Зову на помощь: «Мама, мама!»И в этот миг – ура! – проснулся.

КАПУСТА

Сижу на вершине холма,На травке зеленой. (Был май.)Извилась тропинка к подножью.Я огляделся – и что же?В руках пятилетнего мальчикаИгрушку заметил опасную.Случится несчастье ужасное!Это – зеленый был шар,Бросило в холод и жар:Ответ подсказало мне чувство —Граната в руках у мальчишки.Торчали из кочерыжкиВзрыватель с чекой и кольцом.К ребенку со страшным лицомЯ бросился, вырвав из пальчиковОрудие смерти у мальчика.Но был ли я в здравом рассудке?Моя потянула рукаКольцо, и исторглась чека.(Момент, без сомнения, жуткий!)С холма бросил вниз я гранатуС истошной командой: «Ложись!»Она покатилась по скату(Рванет так рванет – ну, держись!)На трассу, к шоссейной дороге,Крутой где кончается скос.Там едет автобус. В итогеЧего я добился? Вопрос.Ужасно как все и как глупо!В намеренье был своем чист,А будут на совести трупы.Подумают, я террорист.Хана пассажирам автобуса.Кричу я истошно: «Тревога!»А шар – напрямик под колеса.И стал уповать я на Бога…Однако, автобус проехал.От сердца тогда отлегло:Взорваться уже не могло,И я задохнулся от смеха:Большая собака обнюхалаГранату. Тихонько рыча,В пустое отправила брюхоКапусты зеленый кочан.

ЧЕРНЫЕ ВСАДНИКИ

Черные всадники скачут по прерии:Черные шляпы и маски на них,Шпоры вонзились в коней вороных —Взвились плащи, вихри черной материи.Вольных мустангов в широких просторахЛовят: на это лицензия есть.Черные мысли в пронзительных взорахМожно сквозь прорези масок прочесть.Связь они держат друг с другом по рации,Чтобы шел бойко обмен информации.Прерий бескрайних шальное раздольеРьяно гнетут деспотичным контролем.Словно змеиное жало, лассоВзвилось над черными крыльями ткани.Выверен меткий ковбоя бросок —И лошадиная шея в аркане!