Снутти и Уснутти
Шрифт:
Снова хочу сказать, что гениальностью там не пахло и даже не воняло. Не говорю, ладно, не до того, и так все понятно.
– Бежим?
– Какое бежим, автор заловит на хрен.
– Не заловит, он спит сейчас… Четыре утра, угомонился уже…
– Да у него вроде бессонница сейчас…
– И чего ждать будем? Пока он сотрет нас всех?
Понимаю, что спорить бесполезно, и правда, будем сидеть-ждать, проснется автор, разберётся с нами со всеми, теперь уже понимает, что торопиться надо,
Пробираемся на кухню, мимоходом вглядываюсь в лицо автора, спит, не спит, черт пойми…
– Окно приоткрыто, – шепчет та, что с обрезанными крыльями.
– Что, боишься через дымоход?
– Да задолбалась я уже крылья отчищать!
Крылья…
Спохватываюсь.
– Вот что, на крылышках на своих не унесешь нас отсюда?
– Смеетесь, как я вас подниму-то всех?
Хочу сказать – никак, тут же меня осеняет:
– А сколько, по-твоему, мы весим?
– Ну…
– Нет, правда, в килограммах сколько?
– Ну… – Бескрылая догадывается, – да нисколько не должны. Мы же не люди, а рассказы…
Хочу добавить – плохие. Не добавляю.
Осторожно выбираемся из окна, осторожно прилаживаем Бескрылой её отрезанные крылья.
– Ну что… на взлет?
Окно распахивается, вижу бледное лицо автора.
– Куда?
Хочу ответить – на Кудыкину гору. Не отвечаю, некогда отвечать, всё некогда, бежать надо…
– Ты-то куда, Бескрылая? Я хорошие рассказы не отпускаю!
Бескрылая не верит, Бескрылой кажется, что она ослышалась, и то правда, привирает автор, привирает, хочет стереть нас к чертовой матери, да на что ему нас стирать, кому мы нужны…
– Но я же…
– Гениально…. – автор бормочет, протягивает руки к истории, – гениальная вещь получилась…
– Ну… дело ведь не в том, что написано… а как написано, – говорю, даже не знаю, слышит он меня или нет, – даже самую банальную историю можно обыграть так, что она… красками заиграет…
Мировой заговор молчит.
– Это про банальный рассказ я не про вас… так, вообще…
Мировой заговор не выдерживает.
– Я повесть.
– Ну, тем более.
Молчим.
Греемся в лучах нашей несостоявшейся славы.
– Можно, например, кратко так расписать… Вхожу. Они смотрят на меня. Все. Разом. Понимаю. Знают. Знают, что я не такой, как они…
– И на до фига страниц кто-то это будет читать?
– Ну… не до фига, поменьше сделаем…
Мировой заговор фыркает.
– Что, хочешь сказать, сами друг друга напишем?
– А что такого? Не найдем человека, который написать нас захочет, так сами напишем…
– Я из тебя тогда сценарий для фильма сделаю.
– Да ну.
– А чего? Не нравится?
– Наоборот.
– И славненько…
Прислушиваюсь к завыванию ветра за окнами маленького чердака, вдруг услышу хлопанье крыльев, может, летит Бескрылая…
Музей ночей
Ночь.
Нет, не такая ночь, как бывает в больших городах, когда не только звёзд не видно за огнями, но и самого неба, а такая ночь, какая бывает, когда город угомонится, уснет, погаснет, и наконец-то проклюнется ночное небо.
Ночь, она вообще везде разная. Где-то, говорят, коллекция ночей есть, только не говорят, где.
По тротуару ползут пять теней. У двух людей впереди – у парня и девушки – по две тени на каждого от двух фонарей. У человека, идущего за ними, только одна тень, на него свет второго фонаря не попадает, человеку не нравится, что у него только одна тень, торопится за остальными.
Девушка кивает на витрину супермаркета.
– Здесь.
Мужчина с узким шрамом на темени шагает к двери с надписью Вход, растерянно останавливается.
– Здесь закрыто.
– А ты как хотел, думаешь, ждать нас кто-то будет среди ночи? – девчонка фыркает, – ясен пень, закрыто.
Второй парень, похожий на голодного волчонка, вынимает из мусорной урны что-то массивное, увесистое, размахивается…
– Сдурел, а? – девушка бросается к парню, хватает за руку.
– Да не боись, подруга, не впервой…
– Что не впервой, хочешь, чтобы сигнализация тут разоралась?
– Это что?
– Вот узнаешь, что… заловят нас, и дело с концом…
Все трое вздрагивают при слове – заловят.
– Где она, сигнализация твоя? – спрашивает волчонок.
– Вон… наверху.
Волчонок прицеливается камнем.
– Так ты её не обезвредишь, – вмешивается человек со шрамом, лысый, гладковыбритый, бесцветный, будто бы и вовсе бескровный, – дай я… осторожно… зря, что ли, слежку отключал…
Лысый и бескровный отключает сигнализацию, его спутники смотрят, затаив дыхание.
– Готово. Идемте.
Девушка кусает губы.
– Ну, ты вообще молодчина.
Волчонок хмурится, ему не нравится, что молодчина не он.
– Стоп, – лысый со шрамом оглядывается, – здесь камер нет?
– Каких, к черту, камер, мы за едой пришли, ему камеру надо, – девушка злится, тут же поутихает, спохватывается, – не, Энка, я понимаю, тебе урвать тут побольше на халяву охота, так полиция тоже ждать не будет, пока мы себе айподов наберем.
Все трое вздрагивают при слове полиция.
– Да нет, я про другие камеры говорю. Которые следят.
– Забыл, в каком мире находишься? Никто тут не следит…