Сны инкуба

Гамильтон Лорел Кей

Натэниел поднял на меня взгляд, и что-то было в этих фиалковых глазах — страдание, беспомощность — что-то такое. Я уже не злилась, и клаустрофобия меня не донимала, когда я направилась к ним через всю кухню. Опустившись рядом с ними на пол, я посмотрела на Натэниела вопросительно.

— Я думал, ему будет легче, если я подержу его, пока ты вернёшься.

Я кивнула — логичная мысль.

— Он не хотел, чтобы я слишком его касался.

Натэниел сказал это без обиды, просто сообщил.

Я

коснулась склонённой головы Дамиана. Его рука сразу же обернулась вокруг моего запястья. Такое быстрое движение, что я даже не увидела — а у меня это с вампирами бывает редко, а с этим так вообще не должно быть. Скорость и сила его руки заставили меня ахнуть.

Он поднял голову и посмотрел на меня в упор своими изумрудными глазами. И вдруг меня поразила его ослепительная красота — почти физически. Как будто меня молотом двинули между глаз.

— Бог мой! — ахнул Натэниел.

Для меня потребовалось усилие, чтобы оторвать взгляд от Дамиана. Но как только я увидела лицо Натэниела, это стало проще, и я снова смогла дышать.

— Ты тоже это видишь? — спросила я.

Он кивнул:

— Это как хорошая подтяжка лица — изменилось немногое, но эффект потрясающий.

— О чем это вы? — спросил Дамиан.

Услышав его голос, я снова повернулась к нему — и снова застыла, зачарованная. Он всегда был красив, но не до такой же степени!

— Какие-то вампирские чары. Я думала, что моему слуге должно быть труднее их на меня наводить, а не легче.

— Я не думаю, что это манипуляция сознанием, Анита, — сказал Натэниел и протянул руку к лицу Дамиана. Тот отодвинулся.

— Что такое? Что у меня такое с лицом?

— Ничего абсолютно, — сказала я. — Ричард тебя отлупил от всей души, и не осталось ни следа.

Он поднял руку и ощупал себе рот.

— Все зажило.

Я кивнула, будто загипнотизированная им. То ли манипуляция сознанием, то ли его лицо не только залечило травмы? Не знаю, и не уверена, что Натэниел лучше меня мог об этом судить.

— Мика, ты на него не взглянешь?

Мика стоял у края островка, ближайшего к нам. И даже выражения его лица хватило, ещё до того, как он сказал:

— Ух ты!

Но это фокусы с разумом или нет? Вот что я хотела узнать. Я потянулась к лицу Дамиана, и он не отодвинулся от меня, как от Натэниела. Я видела частично его воспоминания о том, что пришлось пережить ему в руках мужчин — тех мужчин, которым отдавала его та-что-его-создала, чтобы кормиться от его боли и страха. И я понимала его гомофобию, но Натэниел для него угрозы не представлял — в этом смысле, по крайней мере. В другом смысле он представлял угрозу для всех, кто его видел… а, ладно.

Я тронула щеку Дамиана, и она была сплошной и твёрдой. Он весь был вполне реален на ощупь. Натэниел был прав, это как

по-настоящему удачная подтяжка кожи, разница была несущественной. Так что же изменилось в его лице? Почему раньше при взгляде на него не захватывало дух? Я никогда особенно его не рассматривала, а потому не могла сказать, что именно изменилось. Может быть, это недоумение отразилось у меня на лице, потому что Натэниел сказал:

— Рот. Губы были слишком тонкими для его лица, теперь они полные и… и они подходят.

После этого я припомнила рот Дамиана, и он был другим. Это гламор? Ведь наверняка гламор, что же ещё? Я закрыла глаза и тронула его губы пальцами, но раньше я никогда этого не делала, и пальцы не помнили. Тогда, не открывая глаз, поцеловала его, нежно, но твёрдо. Этот рот я целовала меньше двух часов назад, и он был другим. Губы стали полнее, будто ему сделали инъекцию коллагена, которой мы не видели. Я отодвинулась, чтобы лицо Дамиана было видно ясно. Чуть-чуть приподнялись глаза, и они стали больше — не намного, всего чуть-чуть — или это брови стали шире и дугообразнее? И ресницы гуще и темнее? Черт, непонятно.

— В чем дело? — спросил снова Дамиан, и на этот раз в его голосе звучала струночка страха.

— Я принесу зеркало, — сказал Мика и пошёл за ним.

— Это невозможно! — произнесла я, обращаясь в основном к себе.

— Я чем-нибудь могу помочь? — спросила доктор Лилиан от дальнего конца островка. Дамиан поднял на неё глаза, и она ахнула.

— В чем дело? — спросил он, и голос его готов был сорваться.

Я потрепала его по голове:

— Ничего, ты вполне здоров… и даже красив.

Страх теперь захватил и его глаза.

— О чем вы все говорите?

Мика вернулся с ручным зеркальцем и просто протянул его мне. Я взяла его, но Дамиан зажмурил глаза, будто боялся глянуть.

— Дамиан, все в порядке, ты выглядишь изумительно.

Но я отчасти понимала его страх, потому что, даже если стало лучше, до чего же жутко будет увидеть перемены в лице, к которому ты уже тысячу лет как привык. Меня волнуют изменения в моем лице, к которому я привыкала куда меньше времени.

Он все тряс и тряс головой.

— Дамиан, пожалуйста, взгляни. Ничего плохого, все очень хорошо. Я тебе обещаю.

Он стал чуть-чуть приоткрывать глаза, но как только увидел, они сразу широко раскрылись, и он взял у меня зеркальце. Поводил им вокруг себя, чтобы увидеть глаза, рот, и ещё слегка изменился у него нос — я этого не заметила, но он увидел. Я ведь, как я уже говорила, не исследовала его лицо тщательно, а он его хорошо знал.

Дамиан осторожно потрогал лицо, будто боялся ощутить не то, что видит. Зеркальце он уронил, и Натэниел подхватил его, не дав упасть на пол.