Сны о красном мире
Шрифт:
«Школа», – подумала Милена и поразилась тому, что этот факт на мгновение показался ей невероятным.
Двери школы проплыли перед глазами девушки, и она хотела уже отвернуться, как тут ее внимание привлек мужчина, вышедший на улицу. Сердце сжалось и сделало несколько судорожных толчков – лицо мужчины, одетого в темно-серый плащ, было молочно-белого цвета, который подчеркивали черные волосы и глаза. Он был похож на Анжея и… перед глазами мелькнула тень странно реального сна о горящем городе и тающем красным туманом теле такого же белолицего человека с черными глазами… По спине прошелся озноб, в ушах зашумело и в накатывающем волнами гуле голосом Солара…
Милена дернулась, пытаясь соскочить с лошади, и закричала, привлекая внимание. Почти тут же рука в перчатке плотно закрыла ей рот, но резко оборвавшийся крик все же достиг
Милена продолжала яростно вырываться, и бородач, которому эти беспокойные резкие движения мешали управлять лошадью, недолго думая, снова ударил пленницу. Ее голова мотнулась и безвольно упала на грудь. Пробормотав несколько ругательств, мужчина поправил обмякшее тело, и всадники, чуть пришпорив лошадей, поехали дальше. Они оба считали, что королевская тюрьма – самое место для шпионки, а пока она будет набираться ума-разума в камере, благородные даны 1 доложат о выполненном задании и о пойманной на побережье белой девице. Пусть его светлость лорд-протектор сам разбирается со шпионами, а им, благородным данам, можно и стаканчик-другой пропустить в приятной компании.
1
Дан – здесь и далее составная часть имени дворянина, имеющего земельное владение, употребляется с названием имения как титул или самостоятельно.
«Они здесь».
«Знаю».
«Еще бы!»
«Теперь нужно ждать».
«Я поспешил»
«Самое время»
«Все слишком неустойчиво»
«Говорю – жди. Самое время, чтобы ждать».
«Сколько?»
Высоко над миром всходила луна, невидимая за пеленой облаков, но обладающая достаточной силой, чтобы рождать приливы.
5
Милена проснулась в холодном поту. Ей снова снился красный туман. Резко открыв глаза, она не сразу поняла, где находится, приняв окружающее за продолжение кошмара, а багрово-синие полосы на запястьях, оставленные веревкой, и разбитое лицо только подтверждали это. Голова тупо ныла и была похожа на темный, заросший осокой, ряской и илом пруд, в котором медленно, как толстые ленивые караси, ворочались мысли.
«Вестал!» – Милена вскочила и прижала руки к груди. Нащупав медальон, она облегченно выдохнула и огляделась.
Узкая деревянная кровать, на которой сидела девушка, оказалась застеленной чистой простыней из бурого полотна, имелась также вполне удобная подушка-валик и шерстяное одеяло, теплое, но нестерпимо колючее, о чем свидетельствовала порядком настрадавшаяся кожа ног, которую, казалось, оккупировала целое полчище злющих комаров. Забыв о ноющей голове, Милена сдернула одеяло и принялась тереть несчастные ноги. В углу камеры, рядом с окованной железными полосами массивной дверью, обнаружился табурет, под которым стояло подозрительного вида ведро с крышкой. На табурете – тазик, нечто похожее на кусок мыла в плошке и высокий кувшин, вероятно, с водой. Венчало сей «санузел» небольшое зеркало, висящее на стене. Оставив в покое ноги, Милена ринулась туда и пожалела. Подняла руку, чтобы потрогать увиденное «великолепие», оставленное ей после близкого знакомства с землей Тер и увесистым кулаком бородатого, но передумала, сунула нос в кувшин – действительно с водой, и без подозрительных запахов, – щедро плеснула в тазик и принялась аккуратно отмывать с лица пыль и засохшую кровь, мысленно «благодаря» бородатого за свою «обновленную» физиономию. Полотенца не нашлось, и Милена, вернувшись к своей кровати, вытерлась краем простыни.
Камера оказалась довольно просторной, без окон, между дверью и полом – щель шириной в ладонь. Было сухо и почти тепло. Кроме «санузла», имелся еще один табурет и такая же, как та, на которой сидела девушка, кровать. Милена вздрогнула. Она была не единственной узницей этой камеры.
На стоящей у противоположной стены кровати, завернувшись в одеяло, неподвижно лежала женщина и, не моргая, смотрела на Милену. То, что это именно женщина, девушка поняла по длине волос и мягким чертам лица:
Поняв, что ее заметили, женщина (на вид ей было чуть больше тридцати) спустила с кровати босые ноги, выудила из-под кровати туфли на низкой подошве, обулась, встала и, как была, в одеяле, подошла к Милене.
– Soar, Soe’lle– оlane, – произнесла она и присела на стоящий рядом табурет.
Голос у соседки по несчастью оказался приятным и приветливым. Чувствуя неловкость и легкое раздражение от того, что ни слова не поняла из сказанного, Милена улыбнулась, насколько позволял ноющий, ушибленный о камень подбородок, и попробовала знаками объяснить, что не знает языка. Женщина удивленно приподняла идеально очерченную тонкую бровь, потом рассмеялась и, указав на себя пальцем, сказала:
– Корали, Корали Фиа Волден, – затем ее розовый палец с аккуратным маленьким ногтем деликатно коснулся Милены. – Кеa sotar?
– Милия, – неожиданно для себя произнесла Милена и, вслед за шепчущим где-то внутри голосом, добавила: – Милия Стейл Альдо.
Если словами можно вызвать шок, то это был именно тот случай. Глаза Корали расширились, и с ее губ сорвалось изумленное «О-о-о!»
– Милия, – протяжно, с ударением на второе «и», произнесла Корали.
– Милена, – торопливо поправила девушка и повторяла свое имя до тех пор, пока Корали не поняла, что от нее хотят, после чего согласно кивнула и стала внимательно рассматривать лицо Милены.
Девушка тем временем попыталась успокоиться. Получалось неважно. Впечатление, произведенное на Корали именем, которым назвал ее Солар, настораживало. Но разбираться с этим сейчас не имело смысла. В настоящий момент Милене вполне хватало осознания того, что она находится в тюрьме в мире, где о ней знают только Анжей и ночной кошмар по имени Сарк. Воображение рисовало мрачные, даже скорее ужасающие картины грядущего в красных тонах, да так реалистично, что хотелось залезть с головой под кусачее тюремное одеяло, не жалея ущипнуть себя за руку и проснуться. Вероятно, почувствовав состояние девушки, Корали вернулась на свою постель. Она больше не пыталась завязать разговор. Просто сидела и смотрела.
Милена решила, что наступило утро, потому что проснулась и потому что в щель под дверью просунули поднос с едой. В довершение всего, ей просто приятно было считать, что сейчас утро.
– Soar, Милена, – сказала Корали, заканчивая умываться.
– Соа, – ответила девушка, догадавшись, что это приветствие, подошла к кувшину с водой и ополоснула лицо.
Корали тем временем подняла с пола поднос, поставила его на табурет перед кроватью Милены, позвала девушку, и они уселись на постель.
– Rehh, – сказала Корали, приподняв одну из ложек, лежащих на подносе между двумя глиняными мисками с… супом, и выжидательно посмотрела на Милену.
– Рех, – повторила Милена, взяв ложку. Что ж, можно учить язык, тем более что заняться все равно было больше нечем.
К тому моменту, когда завтрак был завершен, Милена запомнила с дюжину слов и почти без ошибок их произносила. Однако Корали не унималась и продолжала учить Милену, пока разболевшаяся голова не взбунтовалась, отказываясь воспринимать услышанное. Девушка в изнеможении откинулась на подушку. Казалось, что женщина учила ее не языку, а тяжелой работе, требующей больших физических усилий. Рука Корали покровительственно легла на руку Милены и легонько сжала ее. Девушка благодарно улыбнулась и приподнялась, устраиваясь поудобнее. Но тут Корали, приподняла бровь и выудила из-под милениной подушки сунутый туда перед сном медальон. Свет скользнул по крышке вестала и заискрился, попав в бороздки выгравированного на ней знака.