Сны о России
Шрифт:
В 1733 году Гонза и Соза были отправлены в Петербург. К тому времени Дэнбэй, по-видимому, уже скончался. Японцев ожидала судьба, которой они прежде предположить не могли Их приняла императрица Анна Иоановна, в 1734 году они были крещены: Гонза получил имя Дамиан Поморцев, а Соза — Кузьма Шульц. В 1735 году их направили в Академию наук для освоения русского языка, а в 1736 году при Академии наук была открыта школа японского языка. Очевидно, после смерти Дэнбэя и Санимы школа была закрыта и возродилась с появлением Гонзы и Созы.
Вскоре после открытия школы, в сентябре 1736 года Соза скончался. Спустя три года Гонза начал обучать японскому
Основные материалы о Созе и Гонзе мы находим опять-таки в работах Крашенинникова «Описание земли Камчатки» и Миллера «Сочинения и переводы». В первой из них в примечаниях приводятся подробности из жизни Созы и Гонзы. Андрей Богданов, которому была поручена опека над японцами, в одном из примечаний записал: «Академия наук з память о пребывании в России людей из столь далеких мест, как Япония, приказала срисовать обоих японцев и снять с них гипсовые маски, находящиеся в кунсткамере».
Кунсткамера представляла собою своеобразный музей, построенный по инициативе Петра Первого на Васильевском острове. Профессор Камэи и Мураяма Ситиро во время посещения Ленинграда в июне 1965 года побывали в здании кунсткамеры, где сейчас помещается Этнографический музей, видели маски, снятые с Гонзы и Созы, и опубликовали в журнале «Нихонрэкиси» («История Японии») за сентябрь 1965 года статью «Потерпевшие кораблекрушение японцы и кунсткамера». Согласно Мураяме, Соза и Гонза преподавали японский язык в помещении кунсткамеры, а Гонза под руководством Богданова составил первую в России «Краткую грамматику японского языка». Об этой работе Гонзы подробно написал Мураяма в недавнем исследовании «Язык потерпевших кораблекрушение». Предполагается, что Гонза умер двадцати одного года от роду. Надо полагать, что он обладал недюжинными способностями.
Во время недавнего путешествия в Советский Союз мне довелось побывать в Этнографическом музее на Неве и увидеть восковые маски Гонзы и Созы, выставленные в кабинете Дальнего Востока. Сотрудники кабинета спросили у меня: напоминают ли маски японские лица, но я не обладал достаточными знаниями, чтобы утверждать, что моделью для масок послужили потерпевшие кораблекрушение японцы.
Восемнадцатого июня 1738 года, за год до смерти Гонзы, отряд Шпанберга, входивший в состав экспедиции Беринга, отплыл из Охотска и прибыл в гавань Большерецк на Камчатке с целью обследования моря, омывающего Японию. Двадцать первого мая 1739 года отряд Шпанберга отплыл на четырех судах из Большерецка в направлении Японии. Это произошло спустя тридцать с лишним лет после того, как в Петербурге в 1705 году была открыта школа японского языка. Файнберг упоминает в своей книге еще об одном японце, запись о котором сделана спустя сорок пять лет после открытия школы:
«Доставленный в 1745 г. в Большерецкий острог японец Игачь (русское имя Матвей Григорьев) советовал русским отправить суда прямо в порты Эдзо с грузом сукна, юфти и весьма ценимых японцами китового жира и соленой рыбы».
По-видимому, эта короткая выдержка взята из старых документов морского министерства. По ней трудно судить, что за человек японец Игачь. Можно предположить, что это был один из товарищей Такэути Токубэя по имени Рихати. Именно в 1745 году, когда упоминалось имя Игачь, Такэути, который, как Соза и Гонза, был выходцем из южных княжеств, отплыл из гавани Саи, потерял управление кораблем и был отнесен к курильскому острову Онекотан.
До
Ни Такэути Токубэю, ни тем японцам, которые оказались в России до него, не суждено было вернуться на родину. Что касается самого Токубэя, то он погиб еще во время кораблекрушения, поэтому речь может идти лишь о десяти членах его экипажа, судьбу которых описывает в своей работе Файнберг.
Десять японцев, обнаруженных камчатскими сборщиками ясака Матвеем Новограбленным и Федором Слободчиковым, были доставлены в Большерецкнй острог. Японец Юсондзи отдал русским два меча, документы с погибшего корабля и подписал ландкарту, составленную по его рассказу. Все это с рапортом коменданта Камчатки капитана Лебедева отправили в Петербург. Пятерых японцев было приказано доставить в Петербург, где с 1748 года они были преподавателями в школе японского языка. Оставшиеся четверо (один умер) десятого сентября 1747 года были препровождены в Охотск, а оттуда через Якутск и Илимск в Иркутск, где им также была поручена преподавательская работа.
В 1753 году по приказу Сената в целях обеспечения Восточной Сибири переводчиками, необходимыми для дальнейшего обследования района Тихого океана, школа японского языка была переведена из Петербурга в Иркутск. Вслед за этим в Иркутск отправили троих из пяти японцев, находившихся в Петербурге. Двое к тому времени скончались. Таким образом, с 1754 года в Иркутске в здании Морского училища начала функционировать школа японского языка. Спустя семь лет в школе насчитывалось семь преподавателей и пятнадцать учеников Преподавателями были люди с корабля Токубэя.
Иркутская школа просуществовала вплоть до 1816 года. За шестьдесят два года своей истории она то расширялась, то свертывала деятельность, но в ней продолжали обучаться переводчики японского языка, и школа по-своему содействовала осуществлению политики России на Дальнем Востоке. Ее преподавателями и в дальнейшем были, как правило, потерпевшие кораблекрушение японцы, которых течением относило от Курильских островов к Камчатке, их дети и внуки.
Известно, что Андрей Татаринов — сын одного из людей Токубэя по имени Саносукэ — издал русско-японский словарь («Нибон-но-Котобан»), который в 1962 году был воспроизведен фотоспособом издательством Академии наук СССР. На обложке этого издания азбукой хирагана написано: «Санбати, сын японца Санноскэ». Этим составитель словаря Андрей Татаринов указывал на свое японское происхождение.
Район северных морей от Алеутских островов до Камчатки становился все более оживленным. Открытая Берингом в северных водах Тихого океана пушная сокровищница, безусловно, не могла быть оставлена без внимания.
В 1743 году в районе Алеутских островов появился первый корабль сержанта команды Охотского порта Емельяна Басова. Басовым было добыто тысяча двести морских бобров и четыре тысячи песцов. Это была огромная добыча — даже в Охотске и на Камчатке за одну шкурку бобра платили десять рублей.