Сны принцессы Лилиан
Шрифт:
– Если б не нога...
– с болезненной досадой выговорил он, не обращаясь к матери. Через мгновение взглянул на нее:
– Все в порядке, просто ушиб... когда упал с коня. Уже не болит.
И - чуть помолчав:
– Матушка, вы должны присутствовать на турнире.
Один из коней неожиданно задрал голову и заржал так, что заложило уши. Королева отвернулась, прикусив изнутри губу.
Сын прогоняет ее. Его можно понять: мальчику хочется остаться наедине со своим поражением, снова и снова все обдумать и утешиться тщательнейшей стратегией поединка на следующий раз.... Следующего раза не будет!
– но сегодня
И все-таки он ее прогоняет. Сын. Королева сильнее сжала зубы, и на язык просочился приятный солоноватый вкус.
– Мы поговорим вечером, принц Эжан, - бросила она не с угрозой, а с бесстрастной неизбежностью в голосе. И, пригнувшись, шагнула в дверной проем.
Литовт не дожидался ее - хотя, вне всякого сомнения, кто-то из его людей на расстоянии обеспечивал ее безопасность. Как долго она отсутствовала? Три-четыре поединка, а может быть, и все пять. Нечего надеяться на то, что это прошло незамеченным. Более того, у многих хватит ума связать ее отлучку с шарфом, брошенным на арену в знак прерывания поединка, - такое королева позволяла себе нечасто. А там недалеко по цепочке и до Черного рыцаря... хоть бы люди Литовта казнили того бастарда раньше, чем он начнет болтать!
Эжан, Боже мой... Меньше чем через год он станет совершеннолетним, будет коронован и взойдет на престол. Надо смотреть правде в глаза: вряд ему удастся стать королем мирно и спокойно, без неожиданностей, - с его лицом, фигурой, голосом... Она всегда это знала, она сделала все, чтобы свести риск до минимума. Все, что могла, - но она не всемогуща. Мальчику придется бороться, стать жестким и жестоким, расчетливым и дальновидным, окружить себя такими людьми, как Литовт, и беспрекословно следовать советам матери...
Придется. Иначе не бывает.
... а он втихаря выносит свою мальчишескую гордыню на арену, вырядившись в чужие доспехи позорного для королей черного цвета.
Порыв ветра собрал в складки ее накидку: кружево замельтешило перед глазами, и королева резким движением сорвала подношение старшего советника. Даже из соображений тайны и безопасности Каталия Луннорукая, единая властительница Великой Сталлы и провинций на Юге и Востоке, не собирается ходить в черном!
Она швырнула съежившуюся накидку на землю и, повыше подобрав подол, каблуком ввинтила ее в грязь.
Почувствовала чей-то взгляд и подняла глаза.
Полог ближайшего шатра был откинут. У рыцаря, вышедшего на воздух, были светлые волосы и тонкое, почти женственное лицо с прямым носом, красиво вырезанными губами и большими глазами сине-зеленого морского цвета. Совсем молодой, года на три-четыре старше Эжана. Уже без доспехов, в легком камзоле - белом с голубым.
Каталия улыбнулась.
Поселок Порт-Селин, 119-й год от Эпохи Великих Свершений
Она шила это платье вечерами, при свете керосиновой лампы, а то и тусклых коптилок на топленом сале. И сейчас, в лучах яркого солнца, впервые увидела издевательское рыжее пятно посреди подола длинной юбки. Старое и несмываемое, явно появившееся еще в те времена, когда платье было портьерой в большой комнате. И что же теперь делать?!
Только расплакаться.
Так Лили и поступила.
Она бы плакала долго и безутешно. Однако древнее зеркало, мутное и
– она, владелица великолепного парчового платья с глубоким декольте, пышными буфами рукавов и присборенной юбкой до земли...
С рыжим пятном.
Все еще шмыгая носом, Лили присела на корточки перед комодом и с трудом выдвинула нижний рассохшийся ящик. Не вынимая, приоткрыла шкатулку с бабушкиными "драгоценностями". На ощупь разыскала круглую брошь с пластмассовым жемчугом и задвинула ящик на место. Не до конца, конечно, но времени уже не было.
Новая складка до треска стянула пояс, но пятно полностью скрылось в ней. Вот видишь - а ты переживала. Лили поправила перекошенную брошку. Некоторые "жемчужины" еще поблескивали, хотя большинство давно стали матовыми белыми шариками.
Она выпрямилась и улыбнулась своему отражению. Пора.
– Уходишь?
– отозвалась с кухни мать на протяжный дверной скрип.
– Да, ма, - створка двери, как назло, прижала подол.
– Там фильм из города привезли. Не выходи, я сама закрою!
Поздно. Мама уже показалась в кухонном проеме, локтем откинув тюлевую занавеску. Изможденные черты стянулись в напряженную сосредоточенную гримасу - выражение, давно ставшее главным на когда-то мягком и красивом лице. Кисти худых красных рук были сейчас белыми от муки.
– А я думала, ты мне с оладьями помо... Что это ты на себя нацепила?!
Лили вздохнула.
– Ма, я пойду, хорошо?
– Живо переоденься по-человечески!
Не слишком далеко убранные слезы сами собой встали наизготовку в уголках глаз.
– Я опоздаю. Я уже опаздываю! Джерри, он меня пригласил, он ждет...
– Я кому сказала!!!
Мать шагнула вперед и всплеснула руками. В воздухе вздымилось белое облачко, и она жалобно вскрикнула, глядя, как частички муки медленно опускаются на пол. Пробормотав что-то нечленораздельное, развернулась и бросилась обратно в кухню.
Лили метнулась за порог.
* * *
Уже вторую неделю ярко светило солнце, и непролазная грязь сохранилась только в тени под заборами да в глубоких рытвинах разбитой колеи на дороге. А посередине земля уже совсем просохла. Можно было ступать на нее всей ногой, а не прыгать на цыпочках с камня на камень, как это обычно приходилось делать, если не наденешь резиновые сапоги. Правда, обнажился весь мусор, когда-то утопленный в лужах, и надо было все-таки смотреть под ноги и придерживать подол голубого платья.
Посреди дороги линялая кошка пыталась проникнуть в прошлогоднюю банку из-под консервов. Увидев девушку, зашипела и вздыбила остатки шерсти, решая, броситься ли наутек или защищать добычу до последнего. Лили посторонилась, пройдя по самой кромке сухой земли. С такими кошками лучше не связываться.
Они с Джерри договорились встретиться перед Бывшим заводом в семь. Единственные в доме часы уже давно не вызывали у нее доверия, и Лили, прислушиваясь, замедлила шаги напротив дома Шлегеля с высоченной антенной на крыше. Старик, как было всем известно, ловил вражеские голоса. Они не только поставляли ему недоступную другим, хоть и, по общему мнению, совершенно бесполезную информацию, но и каждые пятнадцать минут довольно громко передавали сигналы точного времени. По Шлегелю сверялся весь поселок.