Шрифт:
Ближе к полудню взяли собаку и пошли в луга. Все утро я крутила педали, и мои ноги еще помнили об этом. Детей я по очереди возила с собой. Дочку брала — на багажнике — в соседнее село в магазин, а потом сына взяла за яблоками в колхозный сад. Яблоки мы собирали в рюкзак — и об этом хорошо помнила моя спина. Хотелось растянуться на чем-нибудь твердом и полежать так какое-то время, не шевелясь. Но в доме, где мы гостили, об этом нельзя было и подумать. Дела там не кончались с утра до ночи. Только открыла глаза, еще не успела даже умыться — бегом заправляй постель, да смотри, так, чтоб на подушке морщинок не было. И тут же
И ты глядишь, чтоб оно там не утекло через край, а сама уже и на стол накрываешь, и ложки, и хлеб подаешь. И тут же, без перерыва, и не заметив, как съела суп, уже намываешь в тазу посуду, и тут же — по новой еще и пол, и тащишь на задний двор ведро поросятам. И все это — под разговоры о том, что у тебя получается не так, и что чьи-то дети куда расторопнее твоих — помощники! А твои будут такими же росомахами, как ты. Не мудрено, что замуж по новой никак не выйдешь.
А если и выпадала вдруг в этой цепочке дел передышка, то полагалось — за отдых — еще разок мягкой тряпочкой вытереть с мебели пыль…
Поэтому я старалась с самого утра куда-то вместе с детьми улизнуть. Это не всегда удавалось, и было удачей, если нас не останавливали в дверях вопросом:
— Вы разве не будете с нами подвязывать помидоры?
…Мы с сыном приближались к нашей калитке с опаской. Дочка ждала во дворе. Она махнула нам рукой: быстрей! Тетки были в избе. Я не поставила в сарай велосипед. И рюкзак с яблоками кинула посреди двора — попадет потом!
Дочь отвязала пса, а я в это время держала ему пасть, чтобы не визжал от радости — а то все испортит! Он тяпнул меня за руку, но несильно.
По деревенской улице летели наперегонки.
В траве я растянулась под ветлами, дочь улеглась рядом, а сын еще бегал с собакой где-то на вершине холма — оттуда я слышала смех.
— Димка не боится собаку, — сказала моя дочь.
Я рассмеялась:
— Оказывается, надо было давно приехать в деревню!
В городе сын в испуге бежал ко мне и просился на руки, увидев даже совсем маленькую собачонку, и однажды расплакался, когда на штанишки к нему села стрекоза.
Иногда я думала, что с ним что-то не так. Что он не похож на других мальчиков. И надо показать его врачу… Невропатологу, а может, психиатру. А оказалось, надо было просто приехать в деревню. Нам же звонили, что здесь теперь есть собака! Большой приблудный пес, изголодавшийся, измаявшийся в одиночестве. Умнющий, чудо-сторож! Тетки назвали его по-старомодному — Дружок — а он дружок и есть… Он будет нам дружком! И еще сколько раз нам это повторяли, пока мы собрались! Тетки мои по очереди ездили в райцентр и там заказывали междугородние переговоры…
Ежегодной неделей в деревне я платила за поддержание добрых отношений с родней. Неделя — это был самый большой срок, который я могла здесь вытерпеть и в то же время самый короткий срок, на который были согласны наши тетушки-хозяйки. Погости мы меньше, они бы обиделись. Им же без нас скучно! Не раз и не два тетки говорили
Я каждый раз говорила себе, что надо отключиться и спокойно выслушать все их советы. Что спорить — думай о том, что тебе скоро обратно в город. Там и отдохнешь. Моим бездетным теткам было, наверно, невдомек, каково это — оставить где-нибудь детей, и видеть их только в выходные. К тому же — в этом доме, где старшие без конца одергивали младших, где каждый твой шаг отслеживался, оценивался и тут же комментировался в назиданье всем…
Теперь наша неделя подходила к концу. Солнце пекло, в заброшенных садах, не знавших запаха городских выхлопов, бурьян стоял выше моего роста. Яблоки, вроде, кроме нас, никто не рвал, а мы уж ими объедались на год вперед. И стоило нам вырваться из дома, как становилось даже жалко отсюда уезжать. Дети то и дело начинали разговор о том, что в городе у нас не будет собаки…
Дружок примчался к нам, наконец, и сын мой прибежал следом за ним. Пес громко пыхтел. Он повернулся к нам хвостом. Задние ноги и хвост были облеплены такими зелеными колючками — детками какой-нибудь травы. Шерсть была мокрой в этих местах, потому что собака пыталась выбрать колючки ртом. Было странно, как она их чувствует. Бывает же, что что-нибудь запутается в твоих волосах. А ты об этом не узнаешь, пока не станешь расчесываться. Или пока кто-нибудь не скажет тебе…
Мы стали осторожно выбирать колючки из мокрой шерсти. Пес изворачивался и благодарно лизал нам лица.
— Похоже, как будто спишь, — сказал мой сынишка.
— Кто спит? — переспросила дочка.
— Я говорю, похоже, что все это снится.
— Ага, — ответила она. — А ну-ка, Димка ущипни меня.
— Зачем?
Танюшка, много читавшая, сказала:
— В книжках всегда так делают. Надо ущипнуть человека, и если он спит, то сразу же проснется.
Сын опасливо протянул руку и ущипнул ее повыше локотка.
Танюшка ойкнула.
— Ну, нет, это не сон! А теперь давай я ущипну тебя.
— Зачем? — снова спросил Димка.
— А вдруг ты спишь? — ответила Танюшка.
— Ну и пусть сплю, — сказал он. — Мне все равно. Если я сплю, пускай я буду спать.
— Но ты же ущипнул меня… — захныкала Танюшка. — Я разрешила тебе!
— А, может, я тебе не разрешаю… — пробурчал он и отодвинулся.
— Но так нечестно!
Слезы показались в ее глазах. Димка поднялся на четвереньки и стал отползать по холму в сторону, не сводя глаз с сестры.
— Ты, какой хитрый, ущипнул меня! Мне тоже, может, хочется щипаться! — Танька заплакала. — Мам, ну, скажи ему!
— Сейчас же перестань… — увещевала я ее. — Ты же сама его просила…
— А я не думала, что он такой… Что он потом не захочет, чтоб я дала сдачи…
Сын тоже громко плакал.
— Вы же не договаривались ни о чем… — я попыталась взять ее на руки.
— А это было само собой! Пусти!
Я не пускала ее.
— Ты несправедливая! — плакала дочка. — Ты его больше любишь!
— Вот еще… Я вас обоих люблю… — Танька мне не верила.
— Ты и сама его любишь… — говорила я. — Ты его очень любишь. Он твой братик… Ты же хотела, чтобы он родился…