Сны в ожидании зла
Шрифт:
— Мне снилось, что ты уходишь от меня. Навсегда уходишь.
— И что ты мне сказал? — Уточнила Вероника. Её мысли были совершенно другими: «Интересно, как может уйти тот, кто и не приходил? Я не любила тебя, и не люблю. Я вообще никого, кроме Макса, не люблю. И его, может быть, тоже не люблю. Впрочем, я уже ничего не знаю, в моей голове всё давно перепуталось и любовь, и нелюбовь».
— Я отпустил тебя, — сказал Майк.
Это прозвучало как-то обречённо, или нет, это звучало так, будто он давно решил от неё отделаться, и вот не знал, как это всё реализовать.
Вероника метнула в него злобный взгляд:
— Глупости. Я уходить не собираюсь, — засмеялась Вероника, — нет. Ты, мой дорогой, Майк этого не дождешься. Или ты решил, что есть мужчина, которого я люблю больше чем тебя?
Однако
— Я поделился с тобой сном и всё, — сказал Майк и пожал плечами, словно пытаясь выразить полное безразличие к тревожному сновидению.
— А тебе случайно не увиделось ещё чего-нибудь интересного в этом сне? Например, что я ушла к очень богатому мужчине? Нет, такого не было?
— Нет, ты уходила просто куда-то в пустоту, потом мне ещё снилась какая-то пустыня, короче, бред, забудь. Я и сам не знаю, чего вдруг мне припёрло об этом вспомнить.
— В субботу увидимся, сновидец, — Вероника небрежно подхватила сумку.
Ей казалось, что Майк увидел часть её сна, ту самую часть, в которой она видела не Макса, а именно пустыню и бредущего странника, готовящегося к чему-то непонятно страшному и таинственному. И она знала, что это как-то связано с ней, только не знала как. Пытаясь отогнать крайне неприятные ощущение от этого глупого разговора, Вероника игриво потянула Майка за рукав и со смехом сказала:
— Пойдём, проводишь меня хотя бы до двери ясновидящий сновидец.
Майк нехотя оторвался от возни с гитарой, поднялся и поплёлся за ней прихожую по длинному коридору. Он проводил её до двери, поцеловал на прощание. Закрыв за собой дверь, Вероника уже забыла о нём, она была всем своим существом в предстоящей встрече. Она не знала что говорить, как себя вести и вообще что со всем этим делать. В памяти почему-то возникла недавняя ситуация. Она передернула плечами. Пару недель назад, ночуя у Майка, она проснулась от звука собственных слез. Когда Майк спросил её, в чём, собственно говоря, дело, Вероника, рыдая, захлебываясь слезами, стала что-то ему объяснять сквозь сон и слёзы. Она долго не могла успокоиться. Сквозь слёзы она всё время повторяла одно и тоже: «Он не мог же уйти, так ничего не объяснив? Ведь, скажи, обращалась она к нему, не мог же? Так не должно было быть. Он не мог уйти, просто так. Не мог. Я не понимаю, почему он ушел. Почему надо было меня оставлять, вот так, ничего не сказав? Почему он ушёл, ничего не объяснив? Почему он просто исчез? Почему?» Теперь это вспомнилось ярко, болезненно и почему-то вызывало чувство вины.
Через полчаса Вероника была уже на «Техноложке», оказалось, что Макс ждал её уже около часа, так как приехал раньше, перепутав время. Они не сразу узнали друг друга. Может быть, отвыкли, а вероятно, и правда, оба изменились. А потом всё было традиционно. Сначала они сидели в кофейне. Макс рассказывал какие-то кусочки из своей жизни. Информация, не несущая информации, заполняла его истории. Знаете, как это бывает? Человек что-то рассказывает вам о себе, не рассказывая при этом ровным счетом ничего. Просто вода. Иногда прозрачная, иногда мутная. Так и Макс, обычно не рассказывал о себе Веронике ничего конкретного, она не знала о нем, по сути, ничего вообще. Вероника отвечала ему тем же, не рассказывая ничего о себе. Так, по мелочи. Они знали сущность друг друга, но практически не знали ничего. Когда все темы для разговоров были исчерпаны, или просто оставлены на будущее, то они просто молчали. Макс и Вероника долго пили кофе, когда он закончился, Макс ещё очень долго сидел и курил, а Вероника молчала и крутила чашку. Но как, ни странно, им было комфортно. Иногда Вероника смотрела на него и думала: «Почему я здесь? Зачем я здесь? Чем меня привлекает этот странный стареющий мужчина?» Каждый думал о чем-то своем между строк, ни единого слова о любви, ни одного теплого прикосновения. Ничего. Пустота. В голове у Вероники
Когда сидеть над пустой чашкой кофе уже было абсолютно бессмысленно, Вероника предложила:
— Может быть, прогуляемся? Погода хорошая. Как раз можно до метро пройтись. «Всё равно, — подумала Вероника, уже нам больше нечего друг другу сказать. Каждый узнал, то, что хотел».
— Давай.
Они вышли на Обводный канал и побрели в сторону «Балтийской», иногда останавливаясь и смотрели в темную воду, словно пытаясь найти ответы на мучающие их вопросы. Такие разные, такие непохожие. Вероника в строгом классическом пальто, в туфлях на высоких каблуках, с уложенными в сложную прическу волосами и Макс в своей темно-коричневой кожаной куртке и темных уже достаточно потёртых джинсах, волосы собраны в хвост. Всё в их облике кричало: «Вы разные, разные!!! Вы не пара, вы просто точка пересечения параллельных прямых!» А может быть, они были очень похожи? Одна суть, одни желания, и сердце одно на двоих. Чьё сердце? Думаю, что совсем не трудно догадаться. Они остановились на набережной. Тела их соприкасались, казалось, что можно стоять так целую вечность над не отражающей ничего водой и смотреть в холодные темные глубины. И вдруг Макс, рывком повернувшись к Веронике, сжал её горло, не больно, но очень крепко, так что ей было трудно дышать.
Вероника смотрела ему прямо в глаза. Она вспомнила простую мысль: «Никогда не сопротивляйся силе, так она причинит тебе ещё больше вреда. Е если ты подчинишься, всегда есть шанс выскользнуть, остаться живым. Следуй потоку. Если твоя сила не будет замечена, ты всегда сможешь притвориться бессильным, а затем нанести сокрушительный удар. Надо быть мягче, как вода, не помешает быть легче, как воздух, хорошо быть легким и казаться незначительно мелким, как песок». Вероника могла быть такой.
— Ты не сопротивляешься? — удивился он, ухмыляясь, и несколько ослабил хватку.
Ещё несколько секунд, потом он отпустил её. Вероника испытала прилив ужаса, но промолчала. Сейчас ей хотелось быть от него как можно дальше. Первое, что пришло ей в голову было: «Господи! Он, и правда, умалишённый. Куда я смотрела, зачем мне сумасшедший маньяк? Деражться от него подальше в будущем».
— Странная ты, — удивился Макс. — Честно слово, сумасшедшая. Или ты даже рада умереть от моей руки?
В глазах Макса было удивление, был странный оттенок страха перед её безграничной любовью и перед полным отсутствием страха. Если бы только он знал, насколько сильно она боится его. Вероника улыбнулась и просто сказала:
— Да. Я люблю тебя. И к чему мне жизнь без твоей любви?
До метро они шли молча. Её молчание было тяжелым от мыслей, ей так хотелось, чтобы этот день длился вечно и чтобы он никогда не начинался. Но разве это возможно? Нет, и это то, что нужно.
Когда они дошли до метро, Макс остановился. Стоя около Вероники очень близко, Макс, смотря мимо неё, произнес:
— А ведь нам было здорово вместе. Помнишь?
— Да, помню.
— Иногда я думаю, а может быть, здорово было бы всё повторить? Как думаешь?
— Конечно, если ты захочешь, я буду ждать.
— Я знаю.
Он всегда знал. И Веронике он казался почти божеством, всегда недосягаемым, временами прекрасным, но чаще всего жестоким и ужасным.
Сколько было ещё таких встреч? Не так много, но каждая из них искривляла восприятие мира, изменяла ход событий и оставляла тонкий глубокий незаживающий след в памяти и сердце. Всё чаще Вероника думала, что они с Александровским движутся параллельными путями, да и всегда ими шли, а ведь они, как известно, не пересекаются, находясь в одной плоскости. А сколько ещё будет таких странных свиданий в параллельной для Фадеевой жизни?