Сны в ожидании зла
Шрифт:
„Она стояла в полутьме двора, образованного четырьмя одиннадцатиэтажками. Темный плохо освещенный неровный квадрат, покрытый частично гравием, частично проросшей сквозь камни и асфальт травой вызывал двойственное чувство: смесь тревоги и уверенности, что всё происходит так, как нужно. Вероника оглянулась, но не увидела ничего. Оглядываться страшно. Она неуверенно приблизилась к бесформенной тени в центре. Откуда в городском дворе колодец? Без воды, но всё, же колодец. Рядом стояла Женька:
— Не хочешь заглянуть в сердце двора? — Спросила Женька.
— Нет, как-то пока не думала об этом, — ответила Ника.
— Может быть, нам стоит подойти ближе и посмотреть что там?
— Не знаю, Женич, может быть и стоит. Но я не хочу.
— Кто
Веронике ничего не оставалось, как подойти ближе к зияющей черноте колодца. Легкое прикосновение холодной тяжелой руки, когда Вероника хотела обернуться, чтобы увидеть, кто это, она не удержалась, стоя на краю колодца и соскользнула в него. Падение не было долгим, боль от удара она почти не почувствовала. Вероника стояла в центре слабо освещенного круга, от которого лучами расходились узкие гранитные коридоры-колодцы. Она чувствовала, что в подвижной и живой темноте кто-то есть. И их достаточно много. Серые тени крадучись тянулись к ней, жались как беспомощные щенки, потерявшие мать. И ещё она слышала тяжелое дыхание и легкие шаги. Страх сжимал на горле свои цепкие пальцы, дышать было трудно, сердце колотилось в бешеном ритме, во рту пересохло, а ноги онемели, лишая Веронику возможности бежать…“
Нет, такое начало не годилось. Красиво, конечно. И даже вполне остросюжетно. Но вы стали бы читать книгу, которая так начиналась бы? Вероника знала, что она не стала бы читать дальше, хотя и любила мистику. Отложив свою книгу, Вероника снова вернулась к сочинению Макса. Она снова и снова вчитывалась, пытаясь найти что-то скрытое за словами. Но, к чему было ворошить прошлое? Макс и, правда, изменился, он совсем не такой, каким был десять лет назад. Вероника вспомнила, как пару лет назад он позвонил ей:
— Ну, что? Чувствуешь приближение события? — спросил её Макс.
— А что, должна? — уточнила Вероника.
— Да…Я тут решил заехать, напомни адрес, пожалуйста.
Через полчаса они сидели на кухне и пили кофе.
Когда-то Макс говорил, что она отлично варит кофе, и сейчас Вероника решила сделать это как можно лучше. Когда она возилась около плиты, то пыталась принимать соблазнительные позы, но видимо, Макса сейчас это не интересовало. Александровский молчал, курил. Вероника не могла смотреть ему в глаза. Ей было трудно, когда она встретилась с ним взглядом, она просто оцепенела. Нет, не от ужаса, как можно было бы написать. Вероника не могла понять своего чувства к Максу. Она вглядывалась в бледные, как ей показалось, желтые глаза Макса. Мысли одна быстрее другой пронеслись в её сознании: „У него желтые глаза! Как у зверя. И мне не хочется, чтобы он оставался тут рядом со мной. Или нет, наоборот, я очень хочу, чтобы он остался, и боюсь, что он согласиться. Нет, я не хочу, чтобы это зло пребывало рядом, ни в каком виде, не хочу“. Вероника прикрыла глаза. Говорить не хотелось, не хотелось вообще ничего. Кофе закончился. Макс изучал её, считывая информацию. Вероника не могла понять, что конкретно она должна делать, что он ждет от неё. Она снова стала напряженно думать: „Может быть, я должна предложить ему остаться? Или нет? Я не понимаю“. Ей очень хотелось подойти к нему, обнять, но не хотелось, чтобы он оттолкнул её, а он мог так поступить. Фадеева не могла сказать, что знала его очень хорошо, но то, что Макс мог быть очень грубым, не сомневалась. Вероника продолжала молчать. Макс поднялся:
— Ладно. Спасибо за кофе. Мне пора.
— Да.
— Пока.
Вероника проводила его до двери. Закрыв за ним входную дверь, постояв в прихожей, прислушиваясь к себе и не уловив никаких мыслей, вернулась на кухню. Она опустилась на стул, в задумчивости крутила в руках кофейную чашку. „К чему все эти мимолетные пустые встречи? Зачем он приезжал?“ — спрашивала себя Вероника. Она не знала ответов на эти вопросы.
Теперь вспоминая эту и подобные ситуации, Вероника так и не находила ответа на тревожащий её вопрос. „Кто
Вероника вспомнила свой разговор с Ольгой.
Ольга внимательно рассматривала листочки с отрывками из книги:
— Ты можешь изменить события, — сказала Ольга.
— Знаешь, я хочу воскресить одного из персонажей в книге Макса. Я решила, что в процессе редактирования можно будет изменить сюжет. Я хочу изменить линию развития сюжета.
— Будь осторожна. Ты можешь вызвать своими действиями к жизни неизвестную сущность, с которой ни тебе, ни мне не справиться.
— Я постараюсь быть осторожна.
Этот разговор вновь вспомнился Веронике чуть позже, когда позвонила возбужденная Алиса:
— Что происходит?
— Что происходит с кем?
— Вероника, всё меняется. Понимаешь? Как только ты начинаешь редактировать книгу и писать нашу, всё начинает изменяться в реальности. Мне кажется, что всё идет не по плану именно из-за этого! Надо видимо, остановиться. Тебе точно надо временно приостановить процесс и редактирования, и написания.
— Я не думаю, что надо остановиться. Я просто редактирую, и ничего больше, — раздражалась всё больше Вероника. Ей не хотелось, чтобы Гончарова, пусть она и соавтор, указывала ей, что, когда и как надо делать. Вероника считала книгу исключительно своей. — Ты мне лучше расскажи, что происходит.
— Да всё происходит. Всё, что только может происходить. И ещё, знаешь, я решила написать сказку. Ну, помнишь, ты мне говорила, что Ольга тебе сказала…Ну, что если грамотно написать сказку, то тогда события реальности начнут изменяться. Так вот, я и решила, что напишу сказку о себе и Максе. И я получу его в полное подчинение!
— Да, Элис, как иначе-то. Я пробовала создать подобную историю когда-то, но у меня не получилось. Видимо не так сильно хотелось.
— Моя сказка сама проситься, чтобы её писали.
— Попробуй. Я пока лишь редактирую.
— Ладно, я потом перезвоню, так как мне и правда очень сильно хочется писать.
— Ты лучше бы свои главы к книге писала, — фыркнула Вероника.
— Да, ладно. Успею. Ты всё равно только первую главу написала, а моя, как я помню, третья. Так что всё под контролем. Всё будет.
— Хорошо. Тогда созвонимся позже.
— Пока.
Вероника вернулась к „Книге сновидений смерти“. И чем больше она читала, тем сильнее было чувство отвращения и ненависти к Александровскому. Читая жуткие сцены, обильно приправленные мистическими и магическими штучками, Вероника всё более убеждалась в том, что Макс Александровский просто сумасшедший, а вовсе не вампир, как считала Ольга, а теперь и Алиса. Макс был слишком примитивным для древнего существа, а Вероника слишком скептична, чтобы верить в магию. Правда, может быть, её сомнения и тормозили процесс изменений, но это было не известно.