Сны в Улье
Шрифт:
Эйвар резко поднял на меня взгляд, еще до того, как я начала делать то, что должна была. Кожа на части его руки, которая соприкасалась со мной, в мгновение расплавилась, и кровь из нее хлынула на меня. Я никуда не собирала ее, капель крови, что попали на мою руку и одежду, хватило бы. Я почувствовала, как кто-то тянет меня назад, и я проваливаюсь в пустоту. Все произошло настолько быстро, что Эйвар не успел ничего сделать. Но прежде чем исчезнуть из этого пространства, я заметила, с какой болью он посмотрел на меня.
Чьи-то острые ногти впивались мне в грудь, таща меня
– Кто у меня здесь самая талантливая волшебная шпионка? Ты справилась, куколка. Я успела увидеть его, перед тем как забрать тебя, это потрясающе! Я и правда думала, ничто не способно заставить Эйвара измениться в лице. Теперь мы с тобой уничтожим его к чертям. Но для начала отпразднуем!
Чарующий голос моей наставницы был то ли очень восторженным, то ли пьяным. Пока она говорила, она стирала кровь с моих пальцев и стала растягивать мне молнию на платье. А я все, как отмороженная, не могла прийти в себя. Она сняла с меня платье и отрезала от него кусок промокшей в крови юбки.
– О, ну что ты? Не вижу искры в твоих глазах. С тобой все в порядке?
Капля крови Эйвара осталась на коже моих бедер. Она провела пальцем, стирая и ее.
– Я и правда была очень крута! Искупаем ублюдка в собственной крови!
Наконец, я смогла заговорить. Ко мне возвращался энтузиазм. Было только слегка жалко платье. А может, это была сублимация, и мне было жалко Эйвара. Но наставница была права, сейчас нужно было праздновать, а не думать.
Она взяла палец в рот и облизала кровь.
***
Мои друзья - сброд и мусор. С такими не общаются. Так говорит Надя про них, и, наверное, родители остальных моих друзей про нашу компанию. Но они ошибаются. Большинство из них умнее других людей своего возраста, они, по крайней мере, читают книжки. У взрослых, наверное, складывается впечатление, будто они вообще читать не умеют. А еще мои друзья не боятся выражать свое мнение, что редко встретишь за пределами интернета. Вообще, конечно, только делают вид. Взять хотя бы Артема. Он носит на голове ирокез, ходит с рюкзаком с анархией и сочиняет стишки с грубой социальной иронией. Только никому кроме нас их не показывает.
– Эй, Артем, когда ты был последний раз на митинге?
– А когда ты последний раз призывала демонов?
Нам приходилось кричать, чтобы услышать друг друга, музыка играла на всю квартиру.
- Только что. Не наступи на отрезанную голову козы и пентаграмму из ее крови, когда будешь заходить в свою комнату.
Я показала ему средний палец. Так мы с Артемом и шутили постоянно, что он панк, а я гот. Только вот панком он никаким не был, а я готом даже не пыталась. Мне просто нравилось так выглядеть.
Артем подсел ко мне на диван и подлил виски и колу в мой стакан.
– Родители решили дать мне возможность напиться на свое совершеннолетие,
– Только если бы мы остались вдвоем.
Я говорю это вычурно пошлым голосом, чтобы Артем понял, что это шутка. Почему-то пошлые намеки всегда ставят всех в тупик. Вот и обычно говорливый Артем не нашелся, что ответить. Я достала у него из-за уха сигарету и встала с дивана.
– Приходи играть в мафию, как покуришь.
По пути я взяла пачку мармеладных мишек со стола, которые непонятно почему попали в список того, чем можно закусывать. На самом деле на балкон я шла с целью не покурить, а придумать для Нади причину остаться здесь на ночь. Если сказать, что все остаются, не разрешит, она ведь и так недовольна была, что я иду к парню домой. Можно сказать, что мне плохо стало, и я не могу никуда выйти. Или что Настя подавилась косточкой от оливки, и я еду ее сопровождать в больницу. Мне кажется, Бог бы оценил такой хороший поступок, так что и Надя должна. Все равно не прокатит. Легче просто не прийти домой. Взрослым нравится придумывать ограничения, чтобы мы учились врать с раннего возраста.
На балконе Лена целовалась с каким-то парнем с тяжелой цепью на штанах. Я надеялась, не знала его имени только я. Они меня не смущали, так что, слегка задев ногой этого безымянного парня, я просочилась к окну. Они оторвались друг от друга, и лицо у парня оказалось даже ничего, а Лена посмотрела на меня, недовольно сжав губы.
– Дура, - сказала она, и ушла с балкона, забрав парня с собой.
Территория завоевана, осталось объявить себя королевой балкона. Я сделала победный глоток из стакана, подожгла сигарету и отправила несколько разноцветных мишек в рот. Достав телефон, вместо того, чтобы позвонить Наде, я сфотографировала эту композицию: балкон, стакан с виски и мармелад. Это я называю романтикой.
На соседнем балконе зажегся свет. Через матовое стекло, разделяющее балкон Артема с соседским, было видно плохо, но я различила, что туда вышла женщина с такой фигурой, что когда она повернулась в профиль и облокотилась на край балкона, ее можно было сфотографировать для календаря. Наверное, так казалось из-за искаженного восприятия через стекло. Женщина тоже закурила. Странно, насколько я знала, по соседству у Артема жил одинокий дед, единственной целью в жизни которого, было придираться к каждому встречному. Наверное, это его дочь. Может, она чувствовала себя со своим сварливым отцом также, как я с Надей. Несмотря на то, что все это были лишь домыслы, я почувствовала в ней родственную душу.
Только я подумала об этом, как она обернулась в мою сторону и подошла к разделяющему нас стеклу. Я уже могла различить, что волосы у нее светлые и уложены жесткими волнами. Интересно, если я с утра трачу двадцать минут на выпрямление своих волос, сколько тратит она на такую прическу? Женщина приложила ладонь к стеклу, и я уже хотела удивиться такому странному жесту, как произошло кое-что еще более странное: стекло рассыпалось на множество мелких осколков. Я вскрикнула, но никто меня не услышал.