Сны золотые
Шрифт:
есть во сне.
А потом, когда проснулся, когда переломался во сне, - тоже надо выдержать. Ломок нет, но
начинается вроде отходняк, психоз. Самый опасный момент. В этом состоянии все случается.
И вены режут, и из окна выпрыгивают. Не для того даже, чтобы убиться, покончить с собой, а
вроде бы из себя выпрыгнуть, сотворить с собою что-нибудь. Послушать истории, какие здесь
и вообще с наркоманами, так у самого здорового человека крыша поедет.
ломки сняли, ходят невменяемые, сознание спутанное. Кто мак собирает, кто мышей
отлавливает, кто мух. Мальчик Сережа был, двадцать лет, из хорошей, приличной семьи, к
нему все время теща приезжала, видная такая, солидная женщина. А сам он рисовал очень
хорошо, прямо как волшебник, ей-богу. Так вот, он в психозе закрылся в туалете и вскрыл
себе вены. Лена была, девочка, на вид лет двенадцать, прямо куколка. Увидела мужчину, который пришел к ней на свидание, и - головой в окно. Говорят, он был главарь их, увидела и
испугалась...
Я на иглу сел по стечению обстоятельств. Конечно, по молодости покуривал, но потом
отошел: и по должности вверх пошел, стал человеком солидным, и вообще... Но попал в
аварию, произошло, как только сейчас выяснилось, ущемление позвонков, и у меня стала рука
сохнуть, неметь, ныть. Криком кричал - такие иногда боли накатывали. И стал потихоньку
колоться, снимал боль. И конечно, втянулся, уже не мог без этого. А ведь я - человек на виду, да еще в маленьком городе. Ну сами понимаете, что такое начальник станции
техобслуживания в наши времена. Мне надо держаться, у меня работа. А какая работа, когда
только об одном думаешь: как бы приготовить и уколоться. А когда уколешься - тем более не
до работы.
Конечно, многие видели, что со мной неладно, но я отговаривался тем, что рука сохнет, болит, вроде бы врачи прописали. И счастье мое, что я на такой должности, деньги есть, что там
говорить. И возможности есть. Я садился в свою машину и ехал на Украину, там у меня были
постоянные поставщики опиумного мака, скупал его мешками. Стоил он дешево, бабульки им
торговали, да и сейчас торгуют. Только деньги уже бешеные.
Раньше мне одного стакана хватало, а в последнее время - дошел до двух стаканов. Причем
лучшего, отборного мака, а не какой-нибудь воды. Короче говоря, ни в нашем городе, ни в
наших краях обо мне почти ничего не знали: я не покупал, я в компании, где хором на игле
сидят, не ходил. Так, подозревали слегка, но в общем я репутацию держал.
Однако, держи не держи, а это все равно не жизнь. Кайфа уже нет, доза постоянно растет, организм перенасыщается. Опиумный мак действует как снотворное, постоянно ходишь
сонный, апатичный ко всему на свете. Ты сам для себя уже не человек,
самому себя тяжело и противно тащить по жизни. Вот примерно такое чувство испытывает
каждый наркоман.
Я не говорю о безденежных, пропащих мальчишках и девчонках. Там вообще полный
беспредел, их за дозу можно заставить… не буду говорить… все можно заставить. Я говорю, как живут солидные, очень солидные люди, при высоких должностях. То ли по глупости, то
ли по недоразумению сели на иглу - и все, не могут сойти. Тот же мой друг, хозяин
центрального гастронома в нашем городе. Все есть, недавно женился на молоденькой девушке
– живи да живи! А какая у него жизнь? Такая же, как была у меня. Плачет при встрече, зубами скрипит, говорит: в тюрьму себя посадил, сам себя в тюрьму посадил и не могу выйти!
Вот в этом и кошмар жизни моих знакомых, да вообще это человеку тяжело, когда хочешь, а
не можешь. Чувствуешь себя как последний червяк.
Но мы-то ладно, мы, опиумщики, люди богатые, благополучные, мы позволяем себе чистый
кайф , можно сказать. А пацаны-то не могут покупать опиумный мак. И делают, варят себе
всякую дрянь из химии, первинтин придумали. А этот первинтин [1] - чистая смерть. Я часто
езжу по городам Северного Кавказа и вижу: косяками вымирают пацаны двадцати -
двадцати пяти лет. Кварталами. Полгода не был в городе, приезжаешь - а там уже целого
квартала нет, как метлой вымело.
Даже медицина не знает, в чем они, где они, корни наркомании. Не как общественного зла, а
как чисто физиологического явления. А раз нет однозначного ответа, то открывается большой
простор для суждений. Однако природа болезни так загадочна, что и гипотез-то особых нет: ни социальных, ни естественнонаучных.
У нас раньше считалось, что наркомания - болезнь сытых, богатых обществ. Мол, с жиру
бесятся. Но мы-то далеко не богатые. А начали «беситься». Да еще как.
Тогда бросились в другую крайность: болезнь бедных, нищих. Но опять-таки мы не самые
обездоленные.
Значит, суть в другом. К чему я и пытаюсь подвести.
Когда наши спортсмены получили возможность играть за рубежом, что более всего
непривычно им было в тамошних условиях? Ответственность. Ответственность за себя. Сам
тренируйся, сам режим соблюдай, отвечай за себя сам. Если напился и не в форме, то тебя не
будут воспитывать , а просто выгонят. Или оштрафуют. Это шокирует. Да мало того, и в
коллективе не найдешь понимания. На лицах товарищей написано: дурак, сам свою карьеру