Сны золотые
Шрифт:
антиалкогольной кампанией 1985 года - этим партийно-административным беспределом
ханжества, скудоумия и дуболомности. Творцы тех указов почиют на персональных пенсиях, а
страна бьется в наркоманских корчах.
Этим «железным» коммунистам и неведома была, и ненавистна сама мысль, что человек - не
винтик и механический исполнитель их «предначертаний», что человек слаб и подвержен
соблазнам, что соблазны и слабости входят в систему жизни человека как составная
Что стремление человека иногда изменить свое состояние - это естественное, природное
свойство. Что бутылка дешевого портвейна на пятерых подростков - это некая отдушина, выход, удовлетворение возрастных потребностей, естественное стремление подростков к
поискам полузапретных приключений. Все прошли через это - и слесаря, и президенты. Но
как-то странно и непонятно забыли. А в голове осталось только одно: «Запретить!»
«Уничтожить!»
Запретили. Уничтожили.
И получили то, что мы имеем сегодня.
Сейчас средний возраст зарегистрированных наркоманов - 13-14 лет.
Удар нанесен по здоровью нации, по генофонду нации, по будущему нации.
Я врач, по должности своей обязан быть гуманистом. Только вначале хорошо бы определить, в чем тут суть. Если в том, чтобы все развалить и равнодушно смотреть на гибель поколения, то я не гуманист и не демократ. А давайте вспомним, как демократ, лидер Литвы доктор
Ландсбергис издал совершенно драконовский закон о борьбе с наркоманией. Прямо заявил: пусть меня осудят, пусть обвинят в том, что я нарушаю права человека, но пока я у власти, я не
дам обществу погибнуть от наркомании.
А у нас правительства и парламенты заняты чем угодно, но только не этой надвигающейся
опасностью. И пока они сами не знают, чего хотят, мы уже получили потерянное поколение.
Истинные масштабы подростковой наркомании не известны никому, кроме самих
подростков, которые точно могут сказать, сколько мальчишек и девчонок во дворе и сколько
из них курят анашу или колются синтетическими наркотиками. Мы немало средств
затратили, сил и энергии, чтобы создать эту больницу; американскую методику лечения
наркомании освоили и успешно применяем, а койки пустуют.
Улицы и дворы захлестнуты подростковой наркоманией, а у нас койки пустуют...
У нас до сих пор нет четкой правовой базы для лечения подростков. Милиция говорит: мы
бессильны, надо соблюдать принцип добровольности. Со взрослыми наркоманами - понятно.
Это их личное дело, их беда или вина. Но почему принцип добровольности распространяется
и на подростков? Почему общество, заботясь о своем будущем, не имеет права на
принудительное лечение несовершеннолетних?! Получается, мы ждем, когда они станут
законченными наркоманами,
повернемся к ним всей мощью государства?..
Подростки - неустойчивы во всех отношениях. Психически, физически, морально. У них еще
нет четкой ориентации ни в чем. Организм и психика подростка разрушаются под
воздействием наркотика моментально. И там уже возможны любые патологии, любой
физический и нравственный беспредел. По многим пациентам знаю: для них границ
дозволенного и недозволенного, приличного и неприличного, стыдного и бесстыдного - нет.
Они, многие из них, на глазах у всех способны сотворить такое, от чего любой человек
содрогнется. И не потому, что они плохие - тут это слово неуместно, ибо неточно, - а потому, что все разрушено, личности нет, человека нет. Повторю: подростки - люди, не сложившиеся
ни физически, ни нравственно. Во всех смыслах. Вплоть до того, о чем мы говорить и
стесняемся, и боимся: у них еще нет, например, четкой сексуальной ориентации. И потому
там, в притонах наркоманов, возможно все.
СОН ПЯТЫЙ
Лариса Гринберг, 21 год, Москва
Мама у меня ведущий инженер, папа умер, когда мне было пять лет. Сестра закончила
театральное училище, вышла замуж. Двоюродный дедушка - народный артист СССР. В
принципе семья благополучная.
Я с детства мечтала о подружке, с которой можно было делить все. В пятом классе у меня
такая подружка появилась, приехали они из Воронежа. Вот с нее-то мои беды и начались. Нас
было четыре девчонки по тринадцать-четырнадцать лет. С нами встречались друзья ее, подружкиного, брата, им по шестнадцать-семнадцать лет было. Мы собирались у нее на
квартире, курили, выпивали, но до чего-нибудь такого дела не доходило. И вот седьмого
ноября - у меня все беды происходят седьмого ноября, - когда мы там собрались, подвыпили
сильно, ее брат изнасиловал меня в извращенном виде. Его посадили, но с той девочкой мы
продолжали дружить.
Так прошло два года. На седьмое ноября мы снова собрались у нее. Смотрю, там какие-то
незнакомые ребята. На меня не обращают внимания, переглядываются, уходят в дальнюю
комнату. Я - за ними. А меня выгоняют: тише, тише, кайф сломаешь. Смотрю, а они лежат -
кто на полу, кто на диване, и на глазах полотенца, платки. Ну, когда вмазался и ждешь
прихода кайфа, то ложишься и закрываешь глаза полотенцем, тряпкой...
Ребята молодые, довольно-таки интересные. Думаю: что же это они такое ощущают, что им